| Божьи коровки – Очень трудно найти кончики, за которые можно ухватиться, – рассказывает батюшка. – Подходит как-то раз зоотехник наш Игорь в томлении духа.
– Мы некрещеные, – говорит, – а дела на ферме так себе идут. Как быть?
– Можно покропить, – отвечаю, – молебен отслужить.
– А надои прибавятся? – Может быть, и прибавятся, не сразу, конечно.
Игорь весь в сомнениях:
– Вы долго молиться будете, за это время сколько дел можно переделать.
Уговорил я его в конце концов, что молебен – это не самая пустая трата времени.
Пришли мы в назначенный день со старушками. Никого нет. Выходной был, и все разошлись, только коровки на лугу пасутся, да пастух в отдалении пребывает, к нам и не думает идти.
Ну что тут делать? Стали служить. А коровы вдруг начали подходить со всех сторон, мордами тянутся, при этом все норовят под брызги от кропила попасть, освятиться. Некоторые по три раза подходили.
В тот день были именины святого Власия, покровителя животных. Вот буренки и ушли к нему от своего пастуха, своего пастыря во Власии признали. Я читаю: «И будет едино стадо, единый пастырь». Гляжу, все стадо меня слушает. Тут пастух подъехал в задумчивости, слез с коня.
– А коровки-то вас, батюшка, уважают, – говорит.
Пришла нам пора прощаться. Мы пошли, и все стадо следом. Не знаем, что и делать. Говорю:
– Коровки-матушки, идите травку щипать.
Только после этого они повернулись, пошли к себе на луг.
* * *
– Ну и что, батюшка, прибавились надои?
– Может, и не сразу, но, видно, подействовало. Через некоторое время пришел зоотехник креститься и детей привел. А вскоре разбился насмерть. Успел. Нам бы солнышко – Обычно просят дождя, – начинает следующий рассказ о.Петр, – но подходит сенокос, и дождь становится даром не нужен. В один из годов уродилось много травы, а с неба все кропит и кропит.
Приходят: «Не успеваем сено собрать, мокро, гнить уже начало, нам бы солнышко».
Пришли мы на то место, которое было указано. Там раньше собор стоял, а теперь все заросло. Из всего совхоза к нам присоединился один только человек – заместитель директора.
Когда молебен начали служить, одной из моих старушек, которая икону держала, стало плохо. Вдруг покачнулась, начала падать, едва образ подхватили. Сделали мы нашей болящей искусственное дыхание, я ее святой водичкой покропил. А когда к концу молебна спохватились – где бабушка, которая упала, – то оказалось, что она уже здорова.
Это на замдиректора сильное впечатление произвело. Он все время с независимым видом стоял, а тут вдруг спрашивает, что ему делать, как себя вести.
– Креститься, целовать икону, – говорю.
Тут он совсем воодушевился. Спрашивает:
– Ну что, будет хорошая погода?
Я ему честно сказал, что за исход молебна не ручаюсь. Храм на этой земле разрушили, что теперь от нее ждать... Надейтесь на то, что Бог простит.
Ушли мы... Пять дней после этого шел ливень. Все реки вышли из берегов. Ну, думаю, проклинают меня сейчас.
Кто-то подошел, говорит:
– Плохо молитесь.
– А вы как, – спрашиваю, – молитесь?
– А мы никак.
– Ну вот когда объединим молитвы, что-то получится.
Проходит еще какое-то время, встречается мне заместитель директора. В некотором смущении к нему обращаюсь:
– Ругаете меня, наверное?
– Да нет, не ругаем. Как дождь закончился, такое солнышко хорошее появилось, все высохло.
И сена в результате столько вышло... Ну просто немеряно. Даже нам досталось, оценили селяне силу молитвы.
Яко исчезает дым
– Когда я начинаю во время службы молитву читать: «Яко исчезает дым, да исчезнут...» – некоторые просто бегут из церкви.
Я их спрашиваю вдогонку:
– Куда вы?
– А разве не пора, – удивляются. На свой счет принимают.
Так вот и маются около Церкви. Легко входят и выходят легко. И веруют, а подует ветер – и нет их рядом.
Освещал я однажды кабинет у главы администрации. В какой-то момент он меня очень вдруг деликатно так просит:
– Вы, батюшка, посидите, пожалуйста, в моем кресле.
Ну, посидел я. После этого главу нашего вскоре повысили. Только тогда я понял, чего он от меня хотел. Как тяжело современного человека к серьезной вере привести, один Бог ведает. Через какие страдания она дается.
Когда начинал я служить в этом селении, зашел к одним по ошибке.
– Нет, мы учителя, мы вас не звали, – такими словами они меня встретили.
Потом дед у них умер, похоронили с музыкой, отпевать и не подумали. А через какое-то время сын руки на себя наложил. Тут-то они и пришли и уверовали. Оказывается, за сорок дней до его смерти сорокоуст заказали и забыли об этом. Все эти дни за мальчика в церкви молились, а как перестали, так и оборвалась его жизнь.
Как горько все это видеть. Вразумился На улицах часто слышишь разговоры о вере. Две женщины рассуждают об ангелах, муж и жена с детками беседуют о постах. В крытом киоске мужик покупал бутылку, уронил пять рублей под решетку. Стал искать, нарвался на ругань продавщицы. Она призывала его не ломать сооружение, забыть о деньгах. Самым сильным аргументом оказался следующий:
– Видать, нищим не подаешь, вот у тебя Бог деньги и отнял.
– Я нищим всегда подаю, – начал оправдываться мужик, но, видно, задумался и поиски прекратил. Богослужение Я был чрезвычайно самостоятельным молодым человеком. Призвание к священству чувствовал с детских лет. В Морозовске, в 69-м году ходил молиться в ближайшую рощицу, к реке. Там на пне раскладывал книжки. Читал часы, Псалтирь, кафизмы – ту часть богослужения, которую допустимо исполнять мирянам. Однажды почувствовал, что сзади кто-то стоит. Обратил взгляд назад и увидел женщин с бидонами. Они шли доить коров и, обнаружив меня, пристроились рядом. Я продолжал читать, ведь не прерывать же богослужения из-за того, что появились прихожанки. Преображение Яблоки освещали на улице. Вокруг церкви выстроились прихожане, поставив перед собой принесенные продукты. И не только яблоки и груши были там наложены. Все, что дал Господь в этом году в поле и огороде, было в этих баночках, кулечках, платочках, сумках и корзинах. Да и не все с своих полей, но и из заморских, товары с прилавка магазинного тоже принесли «посвятить».
С церковной паперти прочел отец Василий положенные молитвы и, сопровождаемый хором, поющим праздничные песнопения, начал освящать принесенные дары, не забывая окроплять святой водой и прихожан. Впереди священника шел старичок, толкая перед собой тележку, куда каждый прихожанин клал что-либо из продуктов. За старичком шествовал сынок священника с железной, закрытой на висячий замок, железной банкой, на которой было написано: «Жертвуйте на нужды храма».
Мальчик останавливался напротив каждого, кланялся и протягивал вперед церковную копилку. Прихожане бросали в нее монеты, а мальчик важно и значительно отвечал: «Спаси вас, Господи».
Павел услышал за спиной приглушенный мужской говор:
- Уполномоченный просил посчитать сколько людей на службе будет, а завтра он с ревизией приедет.
- Да поп, со своими, переполовинет кружку, пока он приедет, - отвечал уже женский, басовитый голос.
Павел, обернулся. Сзади стоял его недавний храмовый «сомолитвенник» с незнакомой женщиной, без платочка, как остальные прихожанки, и с накрашенными губами, что сразу бросалось в глаза.
Взгляд Павла не заметили, и разговор продолжался.
- Не успеет переполовинить, сразу, как крест народу даст, мы на нее новую бумажку наклеим, с сегодняшним числом. Не успеет.
- За крестины сказать надо, - перебила женщина. - В среду, вечером из дома в церковь ходил Василий. Сама видела. Смотрю, обратно с ящиком крестильным идет, а около дома машина чужая и ребеночек в ней.
- Говорили же ему уже, и в Совет вызывали, - в мужском голосе были явно слышны злобные ноты.
- Да что сейчас Совет. Это раньше Совет был. Налог только берут, а что бы снять, да выслать, нетушки. Время не то, перестройка, - продолжала рассуждать женщина. - Вон, монашка, какой месяц живет. Одежей своей народ смущает и ничего. Раньше такого бы кто попустил?
Павел не мог понять. Ведь только что, этот мужичек говорил с ним в храме умиленным голосом. Расспрашивал и рассказывал. Сейчас же такое, презрение, злоба. Он резко обернулся и внимательно посмотрел на говорившего. Тот опустил глаза, зачем то нагнулся к земле, как будто что-то с неё поднимая, а когда разогнулся, на Павла опять смотрели умиленные глазки с и лицо было таким подобострастным и доброжелательным, что услышанное могло показаться галлюцинацией.
Подобное Павел уже видел, только не здесь, в армии, и хорошо знал, как надо поступать с такими людьми. Одного его сослуживца, который лез ко всем в друзья-товарищи, а потом доносил солдатские тайны и разговоры, были вынуждены не только в другую часть, в другой округ перевести. Но ведь здесь была Церковь! Здесь был Бог! Как можно стоять рядом с Богом, в Его доме и так говорить. Да что там говорить, как можно помыслить подобное?!
От этих мыслей оторвала Павла Антоновна.
- Паша, пойдем к кресту подойдем, и домой пора бежать, коровку пора доить.
- Теть Маш, я задержусь, батюшка на чай пригласил. А яблоки вы оставьте, я принесу потом.
Антоновна расплылась в улыбке, и без слов было ясно, как ей по душе были слова Павла.
Преображение.
Источник: http://www.svetilen.ru/modules.php?name=News&file=article&sid=207 |
