Духовная жизнь мирянина и монаха по творениям и письмам епископа Игнатия (Брянчанинова)
Часть 1.
Духовная жизнь мирянина
ОСНОВЫ ДУХОВНОЙ ЖИЗНИ (ГЛАВЫ IV-XI)
ЕПИСКОП ИГНАТИЙ О СОСТОЯНИИ ХРИСТИАНСТВА В ЕГО ВРЕМЯ
Он считал, что христианское общество должно быть соединено в одно духовное тело, иметь один образ мыслей, один дух, одну общую Главу — Христа Спасителя [1].
Идеалом христианского общества во все века будет первохристианская иерусалимская община, у которой все было едино (Деян. 2, 44). Когда в обществе усиливается грех, то исчезает это дивное единство, и вместо него появляется чуждая христианскому духу раздробленность, разномыслие и неприязнь.
Епископ Игнатий всей душой любил свою Родину, свой народ и от всей души желал ему всестороннего процветания.
Но когда вопрос касался религиозно-нравственного состояния всего русского общества, то здесь владыка с болью в сердце всегда признавал, что общество его времени далеко отступило от первохристианских идеалов. Своим духовным взором святитель видел то, что обычному человеку было неприметно — грех во всем его ужасающем многообразии глубоко проник во все слои общества того времени: от крестьянской избы до царского дворца.
В великосветском обществе ревнитель благочестия видел лицемерие, постоянные интриги, карьеризм и полное безразличие к религии. Среди интеллигенции процветал нигилизм, скептицизм и наряду с ними грубые суеверия. В простом народе святитель видел крайний недостаток в духовных познаниях, приверженность к форме, суеверия, ослабления вековых христианских устоев, страсть к винопитию, понижение нравственности, следствием чего всегда бывает отступление от веры.
Высшая иерархия, по весьма осторожному, но меткому замечанию епископа Игнатия, была слаба духом и в духовной жизни имела темные, сбивчивые понятия по букве, которые всегда убивают духовную жизнь. Низшее духовенство было малообразованно и не отличалось ревностию в назидании пасомых. Страсть же к деньгам, по словам епископа Игнатия, «прокралась во все сословия и саны» и заглушила все благие побуждения и священные обязанности».
В 1847 году архимандрит Игнатий, направляясь в Бабайки, посетил многие города, села и монастыри. Результат своих наблюдений за духовной жизнью народа он изложил в одном из писем. «Во время странствования моего я имел возможность довольно подробно взглянуть на землю Израилеву — на Церковь. Что сказать о ней? О ней надо сказать слова пророка... Бысть пуста весьма (Иез. 38, 8), — писал о. Игнатий. Не в том смысле были сказаны эти слова, что не встретил архимандрит Игнатий благочестивых людей. Нет. Он сам говорил, что в это путешествие видел людей набожных посреди мира и в монастырях, но эти люди встречались крайне редко. Всюду, и даже среди лучших христиан, он встречал оскудение истинного духовного знания и недостаток правильного духовного руководства.
Беседуя со многими пастырями, истинный ревнитель чистоты православия убедился, что многие из них имеют понятия о христианстве «сбивчивые и темные». «Видим в настоящее время многих, считающих себя христианами и даже учителями Христовой Церкви, — писал он, — из них иной не верит чудесам Христовым, исчисленным в Евангелии, другой верит одной части учения Христова, а другую отвергает, не верит существованию демонов; опять иной думает, не умея различать дел веры от дел естества, что все спасутся за свои добрые дела...»
Очень редко пастыри возвещали пасомым истинное Слово Божие и не поучали их регулярно истинам веры и благочестия. От этого все с большей силой в народе нарастал глад слышания Слова Божия. Епископ Игнатий, как никто другой, сознавал, сколь велико это бедствие. «Глад слышания Слова Божия, — писал он, — вот бедствие, несравненно тягчайшее бедствие всех бедствий, которые когда-либо были попущены на христиан». Почти полное отсутствие духоносных пастырей, оскудение проповеди Слова Божия, уменьшение количества приходских священников, повсеместное охлаждение в вере привело к тому, что многие христиане перестали сознавать себя членами единого мистического тела Христова — Святой Церкви, утратилось знание Истины, и люди стали чуждыми друг другу по духу. «Ныне всякий имеет более или менее свой образ мыслей, — пишет владыка, — свою религию, свой путь, принятый произвольно или случайно, признаваемые правильными, или только оправдываемые. Это бесчисленное стадо, потерявшее связь и единство в истине и духе, представляет духовному наблюдению вид величайшего беспорядка: каждая овца бредет в свою сторону, никто о ней не заботится, люди уже более не слышат — так отяжелел слух их — спасительного гласа истинного Пастыря, раздающегося из Его Святой Церкви... оглушил их шум земных, лютых попечении, шум увеселений чувственных, шум земного преуспеяния. Прильпе земли душа их, неспособна к восприятию впечатлений духовных».
Духовные бедствия христиан, по словам епископа Игнатия, усугублялись еще и обилием лжеучителей и книг, содержащих душепагубные учения. Сравнивая свое время с временем св. апостолов, епископ Игнатий говорил, что и в те времена было много лжеучителей, но «в наше время число лжеучителей бесконечно расплодилось, расплодились зараженные лжеучением и сообщающие лжеучение; страшно расплодились книги, содержащие и сообщающие лжеучение». Проповедь лжеучителей имела немалый успех — многие члены Церкви совращались в раскол и различные секты.
Видя всеобщее ослабление в вере. Владыка, как истинный сын Церкви Христовой, очень скорбел, но он понимал, что рукой невозможно остановить течение реки. Зная из Священного Писания, что наступят времена всеобщего отступления от веры, он не предвидел восстановления Церкви в Ее древней красоте и предполагал, что всему церковному зданию предстоит еще «поколебаться страшно и быстро».
Сознавая истинное положение христианства, преосвященный Игнатий не приходил в уныние. Его твердая вера говорила ему, что необходимо предаваться воле Божией и в самых попущениях Божиих и даже благоговеть пред ними. Он неоднократно говорил о том, что нужно видеть и понимать истинное положение вещей, но не осуждать тех, кто сбился с истинного пути, и с большим вниманием заботиться о своем спасении. «Очевидно, — писал он, — что христианство — этот таинственный духовный дар человекам, — удаляется неприметным образом для невнимающих своему спасению из общества человеческого, пренебрегающим этим даром. Надо увидеть это, чтобы не быть обманутыми актерами и актерством благочестия; увидев, надо отвратить взоры от грустного зрелища, чтобы не подвергнуться пороку осуждения ближних, надо обратить взоры на самих себя, позаботиться о собственном спасении».
Как ни трудны были времена епископа Игнатия для христианства, но он сознавал и неоднократно писал об этом, что как в его время, так и во все времена Господь дарует возможность спасения тем, кто всей душой ищет спасения. Он видел вокруг себя многих избранников, которые слышали глас истинного Пастыря — Христа Спасителя — и шли на Его голос. Правда, им приходилось, по словам святителя, пробиваться «с величайшим усилием и трудом сквозь густую толпу, несвязно шумящую, их окружающую. В сравнении с людьми, избравшими широкий, но пагубный путь жизни, число идущих по узкому трудному пути, ведущему в жизнь вечную, было невелико, но, — пишет епископ Игнатий, — Господь ободряет их: Не бойся, — говорит Он (Господь), — малое стадо, яко благоизволи Отец ваш дати вам Царство (Лк. 12, 32).
В своем взгляде на положение Церкви епископ Игнатий был не одинок. Лучшие представители духовного мира того времени также видели такие недуги, которым было подвержено христианское общество. Подвижник Никифоровской пустыни старец Исаия в откровенной беседе однажды сказал архимандриту Игнатию: «Пойми время. Не жди благоустройства в общем церковном составе, а будь доволен тем, что предоставлено, в частности, спасаться людям, желающим спастись».
Сознавая внешние и внутренние трудности своего времени, епископ Игнатий из опыта собственной жизни видел, что при почти полном оскудении духоносных наставников единственными руководителями в духовной жизни для христиан остаются на все времена творения святых отцов.
Написанием, а затем изданием своих сочинений, преисполненных святоотеческим духом и имеющих практическую цель — помочь христианам на трудном пути духовного совершенствования, епископ Игнатий показал свой оптимистический взгляд на будущие времена.
Несмотря на все трудности окружавшей его жизни, он видел перед собой многих истинных христиан; многих из них он сам воспитал и направил по истинному спасительному пути, и, несомненно, святитель верил, что и в будущие времена найдутся люди, которым его творения послужат.
ВЗГЛЯД ЕПИСКОПА ИГНАТИЯ НА ЗЕМНУЮ ЖИЗНЬ ЧЕЛОВЕКА КАК НА ПРИГОТОВЛЕНИЕ К ЖИЗНИ ВЕЧНОЙ
Человек был создан Богом для вечности: это ощущение вечности осталось в душе каждого человека и после грехопадения прародителей. Но оно извращено грехом — человек, несмотря на то, что видит почти ежедневно, как умирают окружающие его люди, почти всегда считает себя вечным жителем земли. То, что бессмертна его душа, а не тело, часто ускользает из поврежденного грехом человеческого разума.
Только люди, очищающие свою душу от греховной скверны и деятельно исполняющие в своей жизни евангельские заповеди, со временем получают ум Христов — способность смотреть на все с духовной точки зрения. Духовным разумом они постигают кратковременность своей жизни и истинное назначение человека на земле.
Сам епископ Игнатий весьма рано понял суетность всего земного. В годы учения в Петербурге непрестанный молитвенный подвиг и чтение творений святых отцов открыли духовные очи юного богоискателя, и он увидел, что «все земные занятия, наслаждения, почести, преимущества — пустые игрушки, которыми играют и в которые проигрывают блаженство вечности взрослые дети... Не стоит видимый мир, чтоб служить ему и им заниматься! Чем он награждает слуг своих? Сперва игрушками, потом гробом, тлением, темною неизвестностью будущности...» [2]. Когда юноша понял все это, он решил всю свою земную жизнь посвятить познанию и усвоению Христа, Который Один дарует человеку вечное счастье.
Вся последующая жизнь владыки Игнатия утвердила в нем познание той истины, что краткая земная жизнь дана каждому человеку для того, чтобы приготовить себя к вечной небесной жизни.
Любвеобильный архипастырь считал, что «истинная любовь желает ближнему истинных благ...» (и) «это желание необходимо отнести к благам вечным». Поэтому он письменно и устно стремился напоминать всем, кто внимал его словам, что каждый человек должен жить на земле для неба. Особенно часто об этом святитель писал в своих письмах.
Когда владыка касался вопроса о земной жизни человека, он часто прибегал ко многим сравнениям из видимой природы. Земную жизнь епископ Игнатий очень любил сравнивать с морем [3]. Как море иногда бывает спокойно, чисто, как зеркало, чаще же оно встревожено бурею, покрыто мутными волнами с седою пеною, так и в жизни каждого человека тишина сменяется бурею. Опытный мореплаватель умеет в безбрежном море направлять свой корабль по звездам и достигает пристани. Пловец житейского моря будет блажен, если он часто устремляется взором к небу и «по светилам небесным... направляет путь свой, не унывая при бурях, не доверяя и тишине моря: оно так изменчиво».
Духовным небом для христианина, по словам владыки, является учение Христово: взор, для которого доступно это небо, — вера. Писания святых отцов на небе духовном сияют подобно звездам, и, руководствуясь ими, христианин достигает желанной пристани — вечного блаженства.
Основными свойствами земной жизни, по словам преосвященного, являются краткость, постоянная изменчивость и суетность. На склоне лет святитель писал своему другу схимонаху Михаилу: «Не начинаем жить, а оканчиваем земную жизнь. Довольно нагляделись на все земное: кажется, надо бы научиться и твердо знать, что все земное превратно, что всякая горесть и радость, земные минуты, яко сон обманчивый проходят и не возвращаются». Однажды владыка размышлял о краткости земной жизни человека. Его духовному взору представилось, что не только прожитая жизнь, но и предстоящая уже прошла. Он видел, что сколько бы еще не прожил на земле — ничего нового он не увидит. Те же добродетели и те же пороки будут являться в мире. «Точно так же добродетель будет тихо пробираться между людьми, неприметная, гонимая ими; точно так же порок, прикрываясь бесчисленными личинам, будет обманывать людей и господствовать в среде их». Два года жизни и сто лет одинаково ничтожны в сравнении с вечностью. Если коротка прошедшая жизнь, коротка и будущая, то для чего же тогда жизнь? Поставив этот вопрос, сам святитель отвечает на него, что земная жизнь — путь к вечности, которым надо воспользоваться, но на котором не надо заглядываться в стороны. Этот путь надо совершать умом и сердцем — не числом дней и годов.
О суетности земной жизни инок-затворник писал в 1847 году из Николо-Бабаевского монастыря своей сестре Елизавете Александровне: «Путь земной жизни скорбен; когда человек совершит значительную часть его и оглянется назад, то как окажется суетным все приятное земное, к которому он стремился с такою жадностью в юности своей! Не потеряем, по крайней мере, остальную часть жизни нашей принесением оной в жертву суете».
Земную жизнь преосвященный Игнатий нередко сравнивал с длинным и дальним путем, а человека — со странником, который шествует по этому пути. «Земная жизнь наша — путь, — писал он, — только измеряется путь этот не расстоянием, а временем. Как на обыкновенном пути переменяются предметы, беспрестанно заменяются одни другими, так на пути земной жизни сменяют друг друга события, и неизвестно человеку, какое событие ожидает его в каждый наступающий новый день».
Путник, идущий в далекий, но дорогой для него город, старается нигде не задерживаться на пути. Если необходимость заставляет его остановиться в гостинице, то ничто в ней не привлекает его внимания. Остановившись в ней на краткое время и уплатив гостиннику, что требовалось за ночлег, путник опять спешит к своей намеченной цели. Ни к чему на пути не прилепляется он душой, потому что знает, что любая привязанность может отвлечь от цели пути или, по крайней мере, задержит его и увеличит время его разлуки с родным городом.
Христианин должен быть подобен этому благоразумному путнику. Его земное шествие должно иметь одну цель — достижение вечного небесного града, и ничто земное не должно отвлекать его от этой цели. В небесный град ведет путь узкий и тесный. Много в жизни широких путей, и большинство людей идут ими, но они не приводят к небесным обителям. «Уклонитесь от пути широкого, — взывает ко всем христианам богомудрый святитель, — по которому почти все шествуют! Изберите для себя путь узкий и прискорбный, ведущий в Царство Небесное! Возлюбите скорби, посылаемые вам Промыслом Божиим! Возлюбите теснины, по которым премудрый Промысл, спасающий вас... проложил стезю для земного вашего странствования!»
Хочет или не хочет земной странник, а путь его жизни непрестанно сокращается, приближая его к вратам вечности — смерти. Человек, прилепившийся всей душой своей к земле, — не замечает своего приближения к гробу, обольщает себя долгой жизнью, ему кажется, что он как бы остановился на своем жизненном пути. «Случается, — пишет епископ Игнатий, — человеку во время этого странствования заглядеться на предметы, представляющиеся взорам; ему кажется, шествие его к вечности остановилось. Это обман очей души. Мы идем и идем — не останавливаемся ни на минуту» [4].
Подобно мореплавателю, путник, странствующий в продолжительной тьме ночной может легко заблудиться; на пути у него могут встретиться многие неожиданности. У каждого земного странника неожиданностями, скорбями и искушениями исполнена вся жизнь. Чтобы жизненные трудности не отвратили шествие христианина к горнему граду, он должен иметь твердую веру в Бога, Который руководит каждым человеком, очищает, приготовляет его скорбями к вечной жизни и дает силы для несения их. Вера — это светильник, который должен освещать весь путь человеческой жизни. Лишь имея этот светильник, человек может уверенно пройти все поприще земной жизни и перейти в вечность к бесконечному Свету — Богу.
Своей сестре Александре Александровне, находившейся в очень трудных жизненных обстоятельствах (вдовство, тяжелая болезнь, одиночество), Епископ писал: «Что человек на земле? Путник. Что такое смерть? — Эпоха, с которой начинается наша действительная жизнь. — Продолжительно странствуя... посреди слабостей и искушений, руководимые светом истинной веры, мы достигаем, наконец, до той грани, которою отделяются свет от тьмы».
Вся земная жизнь христианина, по справедливому замечанию епископа Игнатия, должна быть школой приготовления к вечности. Для преуспеяния в любой науке нужно хорошо изучать ее, в противном случае наука останется для каждого человека недоступной. Вечность видимо отдаляется для каждого человека в бесконечную даль, если он не рассматривает, не изучает ее, не готовится к ней. «Как верно то, что мы все должны умереть! Что эта жизнь в сравнении с вечностью — ничего не значащее мгновение! Никто из человеков не остался бессмертным на земле. А между тем живем, как бессмертные, мысль о смерти вечно ускользает от нас, делается совершенно чуждою», — свидетельствует епископ Игнатий.
Чтобы человек мог правильно взглянуть на свою земную жизнь и отдать предпочтение высшей, ему нужно хотя бы на время оставить земную суету, придти в себя и, если можно, уединиться, и в уединении отдаться молитве и чтению Слова Божия. В уединении «ухо безмолвника услышит дивное», а Слово Божие возвестит ему о вечном Отечестве. «Если мы не будем внимать Слову Божию, — предостерегал владыка, — то легко можем обмануться, счесть землю своим вечным жилищем и употребить единственно для земли все силы души и тела, потом внезапно и неожиданно предстать в вечность по призыву Всесильного Бога, между тем как занятые исключительно временным, мы ничего не сделали для вечности, т.е. для вечного блаженства». Епископ Игнатий считал, что и пустыня, и безмолвие, и монастырь, и душеназидательная беседа, и духовный совет, чтение Священного Писания и святых отцов, и молитва — все это ведет человека к познанию вечности и приготовляет к ней.
Люди, всецело погрузившиеся в суету повседневной жизни и только сохранившие одно имя христиан, совершенно не помышляют и не готовят себя к вечной жизни, иные же и вообще не верят в загробное бытие.
Рассуждая о земной и будущей жизни, владыка Игнатий приводит слова святого мученика Тивуртия, в которых прекрасно отображен взгляд плотского и духовного разума на временную и вечную жизнь. О земной жизни мученик сказал: «Мнится быти и несть». «Точно, — пишет святитель, — она будто и пред глазами и в руках, и все ускользает». О будущей жизни мученик Тивуртий сказал: «Мнится не быти, и есть». «Точно, — продолжает владыка, — когда здесь живем, то представляется, что и всегда здесь останемся жить; будущая жизнь представляется несуществующей. Но нет! Не видать, как наступит, и наступит непременно. Блаженны те, которых Бог приготовляет к вечности болезнями и другими скорбями».
Своим друзьям заботливый Архипастырь часто напоминал, что земная жизнь не имеет цены по сравнению с вечной; она дана человеку для приготовления к переходу в вечность. Христианин не должен терять времени, потому что смерть может подкрасться неприметно и восхитить душу неподготовленной к суду Божию. Неоднократно владыка в письмах к друзьям, находившимся на одре болезни, от всей души молитвенно желал им выздоровления — для того, чтобы еще пожив на земле, они могли лучше приготовиться к вечности. Художнику К.П.Брюллову архимандрит Игнатий писал: «Поправляйтесь, дорогой мой Карл Павлович! Желаю по приезде моем увидеть вас здоровым, укрепившимся. Еще надо бы вам пожить, пожить для того, чтобы ближе ознакомиться с вечностью, чтобы пред вступлением в нее стяжать для души вашей красоту небесную...»
Оканчивая путь своей земной жизни, тяжело болея, старец-страдалец просил своего брата Петра Александровича передать усердный поклон болящей С.И. При этом он писал: «Уповаю на милость Божию, что она выздоровеет. Жизнь ей нужна по той же причине, по которой нужна и мне, — для приготовления к вечности». То, чего желал владыка другим, к тому же и сам стремился всегда — к приготовлению к вечной жизни.
В чем же должно заключаться приготовление христианина к вечности?
Приготовление к вечности есть, по убеждению епископа Игнатия, целожизненный подвиг познания Христа и следования за Ним. Из Николо-Бабаевского монастыря архимандрит Игнатий писал в 1847 году: «Гляжу из уединения моего на шумящий и мутящийся мир, — говорю сам себе и друзьям моим: одно занятие может быть признано занятием истинно-полезным во время кратковременной земной жизни — доколе наша чреда зеленеет — познание Христа, Который и Податель вечной, блаженной жизни и путь к этой жизни». К одному из своих знакомых, исцелевшему от смертной болезни, епископ Игнатий писал, что, оставаясь жить на земле, он должен жить не для себя, а для Бога. Кто живет для Бога, тот исполняет Его святую волю; живущий же для себя исполняет в этой жизни лишь свои пожелания. Живущий для Бога, по словам владыки, «не умирает». Телесная смерть для него есть переход к настоящей жизни. «Блюди! — предостерегает святитель исцелевшего, — чтоб не ожить для себя! Жизнью о Господе умерщвляй жизнь свою, греховную, плотскую и душевную, и тем сохрани себя в живот вечный».
Жизнь христианина, путника в небесный Иерусалим, должна быть теснейшим образом соединена со Христом. Единство со Христом во всей полноте может ощущать лишь тот, кто принадлежит к Телу Христову — Его Святой Церкви, исполняет Его святые заповеди и всецело предает свою жизнь в волю Божию. Такой человек, живя на земле, мужественно переносит все ее трудности, ибо он сраспинается Христу, спогребается с Ним и совоскресает с Господом для жизни вечной. «Нам должно странствовать со Христом, страдать с Ним, претерпеть распятие, вкусить смерть, быть погребенными, воскреснуть и вознестись. Сего желаю вам и себе: почему произношу вместе с вами сию истинную, исполненную духовного разума, утешительную молитву: «Господи! Совершай над нами волю Твою, и нам даруй мыслить, чувствовать, действовать по Твоей воле. Сего единого у Тебя просим, в сем едином заключаем все наши желания и моления».
Каждый христианин знает, что если он с терпением и без ропота переносит все испытания в своей земной жизни, то в будущем его ждет вечная радость, вечное блаженство. Но не только в будущей жизни истинный христианин будет блаженствовать, он уже здесь на земле нередко ощущает в душе своей радость, покой и несказанную тишину — эти дивные предначатия райского блаженства.
Добродетельная жизнь, основанная на евангельских заповедях, делает христианина уже на земле причастником неба. Только тот, кто в земной жизни сделал себя способным жизнью во Христе к восприятию начатков небесной радости, будет сопричтен к ней в бесконечно большей степени на небе. «Земля — страна плача: небо — страна веселия, — пишет епископ Игнатий, — но небесное веселие вырастает от семян, посеянных на земле». Семена эти: молитва, слезы, покаяние и прочие христианские добродетели.
Из опыта своей жизни владыка знал, какое обильное утешение ниспосылает по временам Господь в души, обуреваемые многими скорбями, но неуклонно стремящиеся к небу. Побуждая одного из своих знакомых готовиться к вечности, он писал: «Быстро, быстро промчится время, и наступит и для вас час переселения в вечность. Употребите земные дни для приготовления к ней. Вы видели в супруге вашей, как хорошо приготовляться к вечности. Сие приготовление растворяет даже здешние скорби утешением, и тем доказывается, что это приготовление есть приготовление к блаженству».
Не только радость и утешение переживает истинный христианин в своей земной жизни, но он становится и подлинно счастливым. Все земные радости, как скоро-проходящие, не могут сделать человека подлинно счастливым, и только жизнь для Бога и в Боге дарует человеку счастье, которое имеет начало на земле, и конец его растворяется в блаженной вечности. «Искренне говорю тебе: ты счастлива, — писал владыка своей сестре, избравшей в удел свой Бога, — потому что идешь путем спасения, потому что ты познала, что человек должен искать свое счастье не во временном и земном, но в Божественном и вечном».
Земная жизнь христианина преисполнена духовного утешения даже среди многих искушений и скорбей. Когда же приближается час его разлучения с телом и преселения в вечность, он полон надежды на милосердие Божие. Христианин, хотя и ощущает страх смерти, но это чувство умаляется в нем верой во Христа, сказавшего: где Я, там и слуга Мой будет (Ин. 12, 26) — в блаженных селениях рая.
Человек же, который не познал Христа и не жил на земле для вечности, ощущает в час смерти трепет и ужас. Он видит, что все земное поневоле оставляется им, а к небесному блаженству он не предуготовил свою душу. У него нет ни веры, ни надежды на Бога — источника вечного блаженства, и поэтому уже в час смерти уделом его становится отчаяние и мука, которые в полноте вкусит он после смерти в пропастях ада. «К концу земной жизни, пред вступлением в вечность, служитель мира и впереди и позади себя видит пустоту, а служитель Божий впереди видит благонадежное пристанище вечного блаженства, а обращая взор на проведенную жизнь, видит поприще служения Богу, поприще, на котором он потрудился не напрасно, но благовременно усвоился Богу» [5].
Только тот человек, который усвоил себе правильный взгляд на земную и вечную жизнь, сможет стать истинным христианином — наследником вечных благ. Свою земную жизнь он не промотает в поисках призрачного земного счастья, но на пути следования в вечность употребит свои силы на благоугождение Богу, совершение дел любви ближним и на искоренение греха и порока из своего сердца.
УЧЕНИЕ ЕПИСКОПА ИГНАТИЯ О СПАСЕНИИ И СОВЕРШЕНСТВЕ
Богомудрый архипастырь справедливо считал, что каждый христианин должен иметь ясное понятие о том, в чем заключается спасение. Он очень часто встречал людей, желающих спастись и много говоривших о спасении, но если конкретно спрашивал их, в чем состоит спасение, то большинство христиан не могло ответить на этот вопрос [6].
Незнание этой основной христианской истины, по справедливому убеждению владыки, придает всей деятельности человека неопределенность. «Во всяком деле, — говорит архипастырь, — начальное условие успеха есть правильный взгляд на дело; так и в деле спасения: для получения желаемого спасения необходим правильный взгляд на себя и на спасение».
Прежде, чем ответить на вопрос — в чем состоит спасение христианина, владыка считал нужным выяснить, в чем состоит наша погибель? В разрешении этого вопроса он строго следует святоотеческому пониманию.
Все человечество с момента грехопадения прародителей произвольно вступило в подчинение отверженных духов и утратило общение с Богом. «Мы лишились общения с Богом в самом корне и источнике нашем: в наших праотцах, при посредстве их произвольного согрешения», — пишет епископ Игнатий [7].
Произвольно лишив себя грехопадением непосредственного Богообщения, первые люди повредили все свое существо грехом и из бессмертных стали смертными.
Первый человек передал свою греховность и смертность всему человечеству. «Адам, сотворенный по всесвятому Образу и Подобию Божию, долженствовавший произвести соответствующее потомство, осквернив Образ, уничтожил Подобие, произвел потомство, соответствующее оскверненному образу, уничтоженному подобию» [8].
Все люди, унаследовав от Адама его греховность, находятся в состоянии погибели и отчуждения от Бога.
Всеблагий Бог, по Своей неизреченной любви к падшему человечеству, по истечении предопределенного Им времени опять призвал человека в общение с Собою. Это было совершено, по словам владыки, «при посредстве самого чудного, непостижимого способа» [9]. Второе лицо Святой Троицы Бог Сын сошел на землю и воплотился от Духа Святого и Девы Марии и стал всесовершенным Человеком, оставаясь в то же время всесовершенным Богом. «Он... заченшись во утробе Пресвятой Девы действием Всесвятого Духа, устранил от Себя обыкновенное человеческое зачатие от семени мужского, зачатие, сообщавшее всем человекам заразу греховную», стал вторым Адамом - непорочным Человеком, каким был создан праотец [10]. Христос Спаситель принял на Себя все грехи людские и Своими вольными Голгофскими страданиями и смертью искупил — спас -все человечество от греха, проклятия и смерти. Епископ Игнатий пишет: «Богочеловек заменил Собою пред Богом и весь мир, и каждого человека. Добродетели... падшего человеческого естества утратили по вочеловечении Бога значение: они заменены великим делом Божиим — верою в Того, Егоже послал Бог (Ин. 6, 29). В этим великом деле Божием заключается и спасение...» [11]
Иисус Христос всем, кто уверовал в Него как в своего Искупителя и живет по Его всесвятым заповедям, возвращает утерянное райское блаженство и освобождает от насильственной власти сил ада.
Спастись, по словам владыки Игнатия, значит «усвоить себя Искупителю, пребывать в этом усвоении во время всей земной жизни, а по смерти, по причине такого усвоения Искупителю, перенестись душою в селение блаженных духов, с ними наслаждаться святым наслаждением в ожидании всеобщего воскресения мертвых: потом, при воскресении мертвых соединиться с телом, которое оживит Господь, сделает нетленным, а с телом наследовать сугубое, вечное блаженство» [12].
В одной из своих проповедей епископ Игнатий перечисляет, при каких условиях человек может усвоиться Христу и получить спасение. Прежде всего — вера в Иисуса Христа и крещение во имя Отца и Сына и Святого Духа. Крещение запечатлевает — с миропомазанием. Затем покаяние в грехах, совершенных после крещения. Постоянное усвоение Господу поддерживается причащением Его Пречистого Тела и Крови и жизнью по Его заповедям [13].
Вера и крещение — первое условие спасения человека. В Священном Писании прямо сказано: Иже веру имет и крестится спасен будет, а иже не имет веры, осужден будет (Мк. 16, 16).
Все же остальные условия — покаяние, причащение и жизнь по заповедям Христовым — возможны только в лоне Церкви Христовой. Другими словами, чтобы унаследовать спасение, нужно уверовать во Христа и чрез крещение стать членом Церкви Христовой и быть деятельным участником Ее (церковной) жизни.
«...Для желающих спастись... необходимо, — пишет преосвященный Игнатий, — чтоб он правильно веровал в Бога, принадлежал Православной Церкви, в недре Ее был крещен, миропомазан, очищен от грехов покаянием, приобщался святых Христовых Тайн... и соблюдал заповеди Божии» [14].
Рассмотрим теперь, что пишет епископ Игнатий об
этих двух основных условиях спасения — вере и принадлежности Церкви Христовой.
1. Условия спасения: вера и принадлежность к Православной Церкви
Веру владыка сравнивает с оком, которым одним человеческий ум может увидеть святую Истину.
Живая вера в Бога есть дар Божий, и дается он тем, кто всей душой будет искать в жизни истину и возжаждет познать Христа. Вера заключается в том, чтобы принять всецело учение о Боге — христианство, открытое Самим Богом. Христианство есть учение божественное, богооткровенное, оно превосходит человеческий разум и поэтому не может быть принято иначе, как сердечным чувством — верой [15]. Истинная христианская вера «есть дело Божие столь обширное», что обнимает всю жизнь человека, все его существо, ею совершается спасение христиан. Вера должна проникать во все мысли и чувства человека, во всю его деятельность. Веруяй в Мя (такою верою, — говорит владыка), — иматъ живот вечный (Ин. 6, 47). Только руководствуясь живой верой, человек может познать Бога, умереть для греховного мира, посвятить себя всецело делам благочестия и сделаться учеником и последователем Иисуса Христа. «Сильна вера во Христа исповедующих Его Христом...» [16]; лишь тот, кто уверовал во Христа, становится истинно счастливым человеком, потому что Спасителю можно с благодушием и радостью вверить свою настоящую и будущую жизнь. Никакое внешнее благополучие не может на земле сделать человека истинно счастливым. «Источник истинного счастья должен быть в его сердце, а эти святые, чистые воды дарует христианину — вера...» «Вера не во Христа, а в человека, в его разум, — по словам святителя Игнатия, — полна плодов скудных». Такая вера не может даже называться верою, а есть суеверие, от которого рождается вечная погибель. Такою верою идолопоклонники верят в своих кумиров, мусульмане в лжепророка Магомета, еретики в богохульные догматы и в своих ересиархов, «такая вера осуждена Богом», и она не может удовлетворять возвышенные запросы человеческой души.
Человек, имеющий в своем сердце истинную веру во Христа, спокойно плывет по волнам житейского моря, ибо он знает, что твердая вера во Христа не бывает посрамлена. «Душа моя! Плыви бестрепетно по волнам житейского моря, не доверяйся тишине его, не страшись бурь его... Веруй! Плыви, несись по волнам!.. Где вера, там нет ни печали, ни страха, там мужество и твердость, ни чем не одолимая», — такими вдохновенными словами святитель-поэт говорит о вере.
Вера во Христа возвышает человека, отрывает от плотяных интересов и возносит «превыше мира». Только в вере человек находит успокоение для своей души и побеждает «мрачный хаос сомнений, неверия, заблуждений, умствований напыщенных и вместе суетных».
Чтобы унаследовать вечную блаженную жизнь и еще в этой земной жизни насладиться предощущением благ небесных, христианин должен иметь веру твердую, а не колеблющуюся. Чтобы иметь твердую веру, нужно просить ее у Подателя всех благ Иисуса Христа словами святых апостолов: Господи, приложи веру нам (Лк. 17, 5). Утверждению веры, по опыту адаманта веры — епископа Игнатия, — немало способствует и изучение веры Христовой и всего, что ведет к точному познанию Христова учения.
Духовным чертогом, в котором хранится истинная спасительная вера, по твердому убеждению владыки, является Святая Православная Церковь. Она одна во всей чистоте от времен святых апостолов хранит веру и преподает это величайшее сокровище всем своим членам. Чтобы спастись, недостаточно иметь веру во Христа, нужна еще и принадлежность к Православной Церкви, о Которой Христос Спаситель сказал: Созижду Церковь Мою, и врата адова не одолеют ей (Мф. 16, 18).
Со дня Пятидесятницы Св. Церковь является обладательницей истины. Все, кто принадлежит к Церкви и повинуется Ей, могут почерпать от Нее правильный образ мыслей о Боге, о человеке, о добре, о зле, следовательно, и о спасении [17].
В Церкви преемственно от святых апостолов сохраняется благодатная иерархия. Только Таинства, совершаемые законно поставленным благодатным епископом или пресвитером, могут оказывать возрождающее действие на душу человека и служат ему во спасение.
Православная Церковь одна во всей полноте хранит
Предание и может научить своих членов, как безбедно шествовать по пути
спасения. «Возжен блистающий светильник в Святой Христовой Церкви — учение
Святого Духа, — писал преосвященный Игнатий, — не устремляйте взоров ваших
к другим светильникам, светящим на различных путях. Один путь святой истины
ведет во спасение, прочие пути ведут в погибель. Многие трудятся, многие
страдают, многие подвизаются, спасены будут только подвизающиеся законно.
Истинный законный подвиг — во Христе Иисусе и Святом Духе, в ограде Восточной
Церкви».
2. Совершенство — высшая ступень состояния спасения
Основываясь на евангельском повествовании о богатом юноше, вопрошавшем Господа, что он должен делать, чтобы получить вечную жизнь (Мф. 19, 16-22), епископ Игнатий считал, что есть два блаженных состояния, которых может достигнуть христианин: состояние спасения и состояние совершенства [18].
В Евангелии говорится, что Христос Спаситель ответил вопрошавшему Его юноше, что для получения вечной жизни необходимо соблюдать заповеди и перечислил их. Когда же юноша ответил, что все эти заповеди он исполняет от юности своей, и вопросил, что еще недостает ему, Господь возвестил ему: Аще хощеши совершен быти, иди, продаждь имение твое и даждь нищим: и имети имаши сокровище на небеси: и гряди вслед Мене, взем крест свой (Мф. 19; 20, 21 и Мк. 10, 21). На основании этих слов епископ Игнатий делает вывод, что «спасение возможно при сохранении имения, в жизни посреди мира; для снискания совершенства требуется предварительное отрешение от мира. Спасение необходимо для всех; снискание совершенства предоставлено произволяющим» [19]. На христианское совершенство епископ Игнатий смотрел как на высочайшую ступень возвышения, к которой бывают способны немногие.
В поучении «в тридесятую неделю» святитель, разъяснив народу, в чем заключается совершенство, сказал, что пред этим вопросом удобнее молчать, чем говорить: «удобнее плач, чем витийство». Как нищий, облеченный в жалкие рубища, не может знать, что творится в великолепных чертогах, так и человек, связанный мирскими попечениями, не имеет полного представления, в чем состоит христианское совершенство. «...Нам, братия, — говорит архипастырь, — связанным мирскими попечениями и обязанностями, гораздо вернее позаботиться о нашем спасении, тщательно исполняя заповеди Божии, нежели мечтать и мудрствовать о христианском совершенстве...», ибо «путь к совершенству для большинства людей недоступен и непостижим» [20]. Спасающимся нужно постоянно раздавать милостыню, а тем, кто решил встать на путь, ведущий к совершенству, нужно сразу же продать все свое имение и все деньги, полученные за него, «с большой поспешностью» [21]. раздать нуждающимся и последовать за Христом, взяв свой крест. Взять крест свой — значит, по объяснению святителя, отвергнуться от самого себя, с верою и любовию переносить все жизненные скорби, лишения и гонения, распяв при этом свою плоть с ее страстями и похотями [22].
Для христианина, стремящегося к совершенству, мало раздать все имение и взять свой крест, нужно еще и последовать за Христом. Последовать Христу — значит жить на земле единственно для неба, подражая в этом Богочеловеку [23]. Отречение от мира, взятие креста своего и последование за Христом Спасителем — вот что ведет к христианскому совершенству, но не есть еще само совершенство. В одном из писем к своему другу С.Д.Нечаеву архимандрит Игнатий приводит слова святого Макария Египетского, который сказал, что «тот, кто расточил имение, оставил все приятное земное, уединился в пустыню, — еще ничего не сделал, только обнажился для вступления в поприще, — неизвестно, достигнет ли цели».
Совершенство, по определению епископа Игнатия, есть «...ощутительное и явное обновление христианина Святым Духом, могущее совершиться только над тем, кто умер для греха и для мира на кресте Христовом» [24]. Тот, кто сподобился достичь совершенства, обновляется Духом, и «делается Богоносцем», «храмом Божиим и священником», который священнодействует в этом храме и поклоняется Богу Духом и Истиною [25].
Как и спасение, совершенство есть дар Божий, а не плод человеческих усилий. Своими усилиями — трудами и подвигами — человек лишь доказывает свое искреннее желание получить этот высочайший дар.
Кто же сподобился достичь этого блаженного состояния? Епископ Игнатий считает, что его сподоблялись все святые: в первенствующей Церкви — святые апостолы, мученики, сонм святителей, аскеты, и «после — монахи».
Преосвященный никогда не утверждал, что совершенство — это блаженный удел лишь одних монахов. Нет, из творений владыки можно заключить, что он считал, что как для мирянина, так и для монаха христианский идеал один. Мирянин, как и монах, в одинаковой степени должен исполнять все заповеди Христовы и неуклонно шествовать по лестнице нравственного совершенства, монах от мирянина отличается только нестяжанием и девством или непорочным вдовством. Мирянин, — пишет епископ Игнатий, — «обязан соблюдать все заповеди Христовы наравне с монахом» [26].
Единство идеала Христова делает возможным как мирянину, так и монаху достигать высоты христианского совершенства. Святая Церковь в сонме своих святых имеет мужей, жен, которые жили в миру и достигли совершенства. Однако так как непременным условием к достижению совершенства есть нестяжание и отречение от мира [27], то естественно, что монашествующим, дающим эти обеты при пострижении, практически легче приблизиться к пути, который ведет к совершенству, чем мирянину, живущему посреди мира и обремененному многими житейскими попечениями.
Само по себе монашество не есть еще христианское совершенство, но вся монашеская жизнь, непременным условием которой должно быть безбрачие, нестяжание, послушание, пост, бдение, деятельная любовь, составляет путь к достижению совершенства.
Монашеский чин доставил Церкви Христовой бесчисленный лик мужей, достигших совершенства и причисленных к сонму святых. Из них епископ Игнатий указывает прежде всего на знаменитых архипастырей: святых Иоанна Златоуста, Василия Великого, Епифания Кипрского, Алексия и Филиппа Московских. Из монашествующих, не имеющий епископского сана, но просиявших светом своего совершенства, епископ Игнатий указывает на святых: Антония Великого, Иоанна Дамаскина, Сергия Радонежского и подвижника XIX-го века Георгия Затворника. Имея в виду упомянутых монахов — столпов Церкви Христовой, светильников совершенства, епископ Игнатий пишет: «Без монахов пропало бы христианство в мирянах. Вот сколь необходимо в Церкви Христовой совершенство, без него и спасение с самою верою легко может утратиться».
На основании всего изложенного можно сделать следующий вывод: христианское совершенство есть как бы высшая ступень блаженного состояния спасения. Все христиане призваны не только ко спасению, но и к совершенству, но практически встать на путь совершенства легче монашествующим.
Спасение и его высшая степень — совершенство —
основная тема всех сочинений епископа Игнатия. О чем бы ни писал владыка:
о покаянии, молитве, любви к Богу, ближним или о многих других христианских
добродетелях, — основной целью его было — призвать всех ко спасению, а
преуспевающим указать правильный путь к совершенству.
+ + +
Чтобы христианину вступить на путь спасения, а со временем достигнуть и совершенства, ему нужно оставить плотскую греховную жизнь и вступить на путь духовной жизни.
«Духовная жизнь» — наименование собирательное, оно в общепринятом понимании обозначает жизнь, ведущую человека к Богу, жизнь, направленную для «усвоения» человека Богу.
Понятия епископа Игнатия о духовной жизни были глубоки и возвышенны.
Основываясь на Священном Писании и учении святых отцов, он считал, что человек может находиться в трех состояниях: плотском, душевном и духовном (или: страстном, пристрастном и бесстрастном). Человек, находящийся в плотском состоянии, всецело предан временному миру, он и живет для земли, и не помышляет о жизни вечной.
Христианин, живущий для вечности, упражняющийся в добродетелях, но еще обуреваемый страстями, находится в душевном состоянии.
Духовного состояния достигает тот, кто преуспел в добродетелях, искоренил, в возможной для человека степени, страсти и сподобился обновления от Святого Духа. Достигшие духовного состояния, по мнению владыки, могут быть названы светом мира и солью земли (Мф. 5; 13-14).
Когда человек достигает духовности, душевность и телесность (плотяность) не исчезают в нем. Духовность может возобладать в человеке, господствовать в нем и подчинить себе душевность и телесность, которые не уничтожаются в человеке совершенно, а как бы замирают.
Признавая, что человек может находиться в трех состояниях, епископ Игнатий понимал душевное и духовное состояние более возвышенно, чем большинство его современников и последующих духовных писателей. То, что большинство духовных писателей относят к духовной жизни (молитву, деятельное изучение Евангелия, творений святых отцов и т.д.), у владыки Игнатия называется лишь душевной. Считая, что совершенной духовной жизни достигает лишь тот, кто сподобился обновления от Святого Духа, епископ Игнатий в своих трудах часто вместо слова «духовный» (в обычном понимании), употребляет слово «душевный».
В данной работе слово «духовный» будет употребляться в общепринятом значении этого слова.
В последующих главах будет изложено учение епископа Игнатия об основах духовной жизни христианина.
ОСНОВЫ ДУХОВНОЙ ЖИЗНИ (главы IV-XI)
ГЛАВА IV
ИЗУЧЕНИЕ ЕВАНГЕЛИЯ
Это явное откровение воли Божией о человеке было возвещено Спасителем человеку в Его Божественном учении. Учение Христа запечатлелось в святом Евангелии. Каждый, кто хочет узнать волю Божию, должен приступить к Евангелию — этой вечной Книге жизни, и в ней найдет он истину, следуя которой, может унаследовать блаженство. Истина — Христос. «Христос, — говорит священномученик Петр Дамаскин, — сокровен в Евангелии; желающий найти Христа может найти Его в Евангелии».
Христос Спаситель всегда таинственно присутствует в Своем Евангелии; Евангелие есть тот прекрасный сад, в котором может найти Христа Мария — верная, ищущая Бога душа. «Кажется, — пишет святитель Игнатий, — достаточно прочитать одну главу Евангелия, чтобы познать говорящего в нем Бога» [28].
Православная Церковь с глубоким благоговением относится к Святому Евангелию. В храме Евангелие всегда находится на престоле и символизирует присутствие на нем Самого Христа. Всенародно читать в храме Евангелие могут только священнослужители, и, когда читается Евангелие, все внимают ему, как говорящему Христу.
Когда Евангелие выносят из алтаря, впереди обязательно несут зажженную свечу. После прочтения Евангелие полагается на аналое посреди храма, и все православные христиане, преклонив колена пред ним, как пред Словом Божиим, со страхом и любовью лобызают его.
Епископ Игнатий считал, что Евангелие есть основа духовной жизни христианина, им должен он проверять правильность своей духовной жизни — своего шествия по лестнице духовного совершенствования. Каждый христианин должен внимательно слушать Слово Божие, когда оно читается в храме. Кроме этого, дома ежедневно христианин должен питать свою душу чтением Евангелия.
Епископ Игнатий подробно учит о том, с каким чувством нужно читать Евангелие, чтобы извлечь из этого чтения назидание для своей души. «Раскрыв для чтения книгу — Святое Евангелие, — пишет он, — вспомни, что она решит твою вечную участь. По ней мы будем судимы, и, смотря по тому, каковы были здесь на земле по отношению к ней, получим в удел или вечное блаженство или вечные казни» (Ин. 12, 48) [29].
Приступая к чтению Книги жизни, нужно предварительно вознести молитву к Господу, чтобы Он Сам открыл наш ум к пониманию Его Закона, при этом нужно смирить свой гордый ум и успокоить все свои мятущиеся чувства, ибо Евангелие, по словам владыки, «допускает к себе одних смиренных» [30].
Читать Евангелие нужно вдумчиво, с благоговением и вниманием, потому что «каждая йота его испускает луч жизни, а пренебрежение жизнью ведет к смерти» [31]. При чтении Евангелия нельзя искать наслаждений, восторгов или блестящих мыслей, это может привести к ложному пути.
Евангелие — не простая книга, при чтении которой читатель обычно является посторонним зрителем повествуемых в ней событий. Нет, при чтении Евангелия все сказанное в нем нужно относить непосредственно к себе. «Читая о прокаженных, расслабленных, слепых, хромых, беснующихся, которых исцелил Господь, помышляй, что душа твоя, носящая многоразличные язвы греха, находится в плену у демонов подобно этим больным. Научайся из Евангелия вере, что Господь, исцеливший их, исцелит и тебя, если ты будешь прилежно умолять Его об исцелении твоем» [32].
Читать Евангелие нужно постоянно, и не просто читать, а благоговейно изучать его.
Епископ Игнатий советует каждому христианину усвоить Евангелие настолько, чтобы ум человека, по его образному выражению, «плавал в нем, жил в нем» [33]. По примеру преподобного Пахомия Великого, вменявшего своим ученикам выучивать Евангелие наизусть, епископ Игнатий советует также изучать настолько Евангелие, чтобы оно стало достоянием нашей памяти. Он пишет: «Какое счастье, какое богатство — стяжание Евангелия памятию! Нельзя предвидеть переворотов и бедствий, могущих случиться с нами в течение земной жизни. Евангелие, принадлежащее памяти, читается слепым, узнику сопутствует в темнице, говорит с замедлением на ниве... увеселяет больного во время томительной бессонницы тяжкого одиночества» [34].
Евангелие — книга духа, она понимается только духовным разумом; ум плотской не может воспринять ее. Только для того, кто оставил греховную жизнь, все плотские привязанности и наслаждения, Евангелие станет доступным и понятным. Человек, привязанный к земле, «читает букву, но слово жизни, как Дух, остается для него под непроницаемой завесою» [35]. Чтение Евангелия должно быть неразрывно связано с осуществлением в жизни всего того, что оно заповедует. По мере исполнения евангельских заповедей будет открываться и бесконечная глубина Евангелия. «Не довольствуйся одним бесплодным чтением Евангелия, старайся исполнять его заповеди, читай его делами. Это — книга жизни, и надо читать ее жизнью» [36], — пишет святитель Игнатий.
Деятельное изучение Евангелия откроет человеку постепенно его греховность и то, каким должен быть новый, обновленный человек. Почерпая из Евангелия образ мыслей и действий, каждый христианин перерождается из человека плотского в духовного, созданного по Богу (Еф. 4, 24). Зная, какое дивное воздействие оказывает Евангелие на человеческие души, владыка Игнатий писал: «Великая и всесвятая книга — Евангелие! В нем изображен новый, богоподобный человек, а какие должны быть свойства нового человека — это являют Христовы заповеди. В них Христос открыл нам Свои свойства, Свой образ мыслей и действий. Вглядываясь в Евангелие, смотрясь в это зеркало на себя, мы можем , мало-помалу узнавать наши недостатки, мало-помалу выбрасывать из себя понятия и свойства ветхости нашей, заменять их мыслями и свойствами евангельскими».
Многие читают святое Евангелие, но воспринять, понять его каждый может в соответствии со своим внутренним миром; поэтому для правильного понимания Евангелия христианину непременно нужно читать и творения святых отцов [37].
Евангелие открывает человеку Христа — Божию силу и Божию Премудрость. Познав Божественную Премудрость, христианин видит, насколько несовершенна мудрость человеческая, мудрость земная, и устремляет все свои силы на то, чтобы исполнением евангельских заповедей усвоить себя Божественной Мудрости — Иисусу Христу.
Епископ Игнатий всем, кто прибегал к его духовному окормлению, непрестанно напоминал о необходимости деятельного усвоения Евангелия. Он бывал несказанно рад, когда видел, что его пасомые преуспевают в исполнении евангельских заповедей, когда усматривал своим духовным взором Евангелие, напечатанное в их душах. В одном из писем говорится:
«Наконец получил я от тебя, истинный о Господе
друг мой, письмо по мысли моей, по сердцу. Когда прочитал я его, то услышались
мне слова св. апостола Павла: Несть скиф и варвар, иудей и эллин, мужеск
пол и женск, но нова тварь о Христе Иисусе. Спаси тебя Господи за то,
что ты меня утешила, дала увидеть Евангелие, напечатанное на душе, а не
на бумаге. Пойми всю простоту сию, и всю глубину сию, и всю широту сию,
и всю высоту сию».
ИЗУЧЕНИЕ ТВОРЕНИЙ СВЯТЫХ ОТЦОВ
Как уже говорилось ранее, чтение творений святых отцов имело огромное значение в духовной жизни святителя Игнатия. Святые отцы были в полном смысле его «воспитатели». Они питали его чистую душу в детстве, указали ему единственно верный путь послушания Святой Церкви в юности, показали ему суетность всего земного и затем укрепляли его в течение всей многотрудной иноческой жизни.
С болью в сердце епископ Игнатий замечал, что христиане, его современники, почти совсем не изучают творений святых отцов. «Сочинения святых отцов забыты! То, что они с давних времен Святою Церковью признавались единым правильным руководством в подвижнической жизни, нисколько не принимается в уважение», — писал он.
Видя, что в его время было очень мало духовных наставников, способных правильно руководить духовною жизнью пасомых, и замечая, что с каждым годом истинные наставники все умаляются, владыка неустанно в своих творениях и письмах напоминал, что единственным верным руководителем в духовной жизни являются творения святых отцов. «Свет, при котором совершается духовное бдение, проливают из себя... писания святых отцов», — эту истину владыка напоминает всем христианам.
Писания святых отцов, по неложному убеждению епископа Игнатия, были составлены по внушению, или под влиянием. Святого Духа; на них лежит печать помазания и дивного единства. Все они в основе своей имеют Евангелие и научают, как правильно исполнять евангельские заповеди. «Их источник и конец — Святое Евангелие». Многие святые отцы в глубоком уединении вникали в Евангелие, осуществляли его учение в своей жизни [38] и затем в своих сочинениях изложили, как нужно исполнять евангельские заповеди. Епископ Игнатий пишет: «Святые отцы научают, как приступать к Евангелию, как читать его, как правильно понимать его, что содействует, что препятствует к уразумению его».
Для улучшения восприятия и правильного понимания Евангелия владыка даже советовал первоначально изучить святоотеческие творения, научиться у святых отцов, как относиться к Евангелию, и затем только приступать к чтению Слова Божия.
Необходимость толкования Священного Писания в свете творений святых отцов епископ Игнатий основывает на словах апостола Петра: Никакого пророчества в Писании нельзя разрешить самому собою. Ибо никогда пророчество не было произносимо по воле человеческой, но изрекали его святые Божии человеки, будучи движимы Духом Святым (2 Пет. 1, 20-21). Эти апостольские слова ясно запрещают произвольно толковать Слово Божие. Святой Дух произнес, а святые апостолы записали Священное Писание, и только Святой Дух может правильно истолковывать его. Боговдохновенные мужи — пророки и апостолы — написали Священное Писание, только боговдохновенные мужи — святые отцы — могут правильно истолковать Его. Все, кто хотят получить истинное познание Слова Божия, должны изучать святых отцов и воспринимать их понимание Слова Божия. Это единственно безопасный путь. Произвольное толкование всегда приводит да путь заблуждений, потому что Божия никтоже весть, точию Дух Божий (1 Кор. 2, 11).
Как необходимо знание святых отцов при толковании Слова Божия, так же оно нужно и для правильного прохождения христианского подвига. «Отличительною чертою всех святых отцов, — пишет епископ Игнатий, — было неуклонное руководство нравственным преданием Церкви». Все подвижники древних времен прошли трудный подвиг внешнего и внутреннего делания, основанный на покаянии, плаче, смирении, самоукорении и многих других христианских добродетелях. Их творения — это кладези, из которых каждый может почерпать учение о христианских добродетелях и шествовать по пути спасения. «Усвой себе мысли и дух святых отцев чтением их писаний, — предлагает архипастырь-наставник, — святые отцы достигли цели: спасения. И ты достигнешь этой цели по естественному ходу вещей. Святые отцы изложили свои мысли, свое сердце, образ своих действий в своих писаниях. Значит: какое верное руководство к небу...» [39] Под руководством святых отцов, по убеждению святителя Игнатия, можно не только спастись, но даже достигнуть христианского совершенства [40].
В святоотеческих преданиях можно найти ответ на любой вопрос духовной жизни. Святитель Игнатий сравнивает книги святых отцов с богатым собранием врачебных средств, душа христианина может найти в этом собрании врачевство для своих греховных язв [41].
Как Евангелие, так и творения святых отцов, владыка Игнатий советует читать постоянно, со вниманием, соблюдая благоразумную умеренность, которая надолго сохраняет «вкус» к писаниям и умножает сердечную жажду к божественной правде, содержащейся в писаниях [42]. Зная, как легко неопытная душа может потерять путь спасения, мудрый наставник предупреждает, что каждый должен избирать себе для чтения творения отцов соответственно своему образу жизни, для того, чтобы он мог не только любоваться и наслаждаться чтением писаний, но и практически прилагать к своей жизни. Изучение подвигов и добродетелей, не соответствующих своему образу жизни, может привести к мечтательности и сделает жизнь бесплодною. «При неправильном чтении Священного Писания и святых отцов легко можно уклониться с спасительного пути в непроходимые дебри и глубокие пропасти, что и случилось со многими», — предостерегает святитель [43].
Мирянин, живущий среди мира, не должен читать книг, написанных для монашествующих. Это чтение будет отвлекать мирянина от добродетелей, которые свойственно ему делать, мечтой о высших духовных подвигах. Эта мечтательность может временами услаждать его воображение, временами же ввергать душу в отчаяние и уныние. Даже если мирянин и преуспеет временно в подвиге, несвойственном его образу жизни, что достигается обычно разгорячением плоти и крови, то все равно долго не сможет пребывать в нем, скоро оставит подвиг, превышающий его возможности. Однако временное упражнение в возвышенном подвиге может на всю жизнь сделать его неспособным к свойственным его образу жизни подвигам благочестия.
Христианам, подвиг которых протекает в условиях мирской жизни, епископ Игнатий рекомендует читать творения святых отцов, писавших вообще для всех христиан. К ним относятся: св. Иоанн'Златоуст, св. Димитрий Ростовский, святитель Тихон Задонский, Никифор Астраханский и Георгий Затворник [44].
Казалось бы, немного духовных писателей предлагает мирянину владыка, но, как он сам замечает, творения этих писателей — «обильное поприще для чтения! Обильное духовное пастбище, на котором до насыщения и тучности могут питаться словесные овцы Христовы!»
Посоветовав одному «государственному мужу» заняться «глубоко» чтением всех сочинений святого Иоанна Златоустого, преосвященный Игнатий писал емy: «Предлагаю вам того церковного писателя, которой необыкновенною чистотою, ясностью, силою христианского учения возносит читателя превыше всего земного, на высоте заоблачной витает этот духовный орел и оттуда показывает землю питомцу своему».
Хотя епископ Игнатий и рекомендует для чтения творения святителя Димитрия как писателя, носящего печать благодатного помазания и сообщающего это помазание читателям, однако он предупреждает, что его сочинения «не совсем чисты, не вполне в восточном характере... Это значительный недостаток в писаниях св. Дмитрия». Некоторые уклонения от духа Восточной Церкви в сочинениях св. Димитрия епископ Игнатий объясняет тем, что Ростовский святитель долгое время жил в западной России и там получил образование. Западная же Россия в то время находилась под сильным влиянием латинизма. Из всех сочинений св. Димитрия владыке Игнатию больше всего нравилось по «зрелости духа» в 4-й части приложение к св. Истории. Он предполагает, что это было последнее сочинение святого Димитрия. «Четвертая часть сочинений святителя Дмитрия, — писал епископ Игнатий, — особенно хороша, тут можно почерпнуть много сведений очень нужных и очень полезных».
Творения святителя Тихона Задонского епископ Игнатий ценил очень высоко. Он поместил даже отрывки из его творений в «Отечнике» наряду с древними подвижниками. К личности Задонского подвижника владыка Игнатий относился с особым благоговением и, думается, что не случайно — в направлении подвига, учении и даже внешних событиях жизни у обоих святителей имеется некоторое сходство. (Настоятельство в монастыре, недолгое управление епархией, литературная деятельность на покое, кончина в день недельный).
Архиепископ Никифор Астраханский [45] (1731-1800) написал Толкование на Воскресные Евангелия. По словам епископа Игнатия, это был писатель «очень основательный и с помазанием». По национальности был грек.
Образование получил в Европейских университетах, затем принял монашество и был приглашен в Россию, где со временем стал Астраханским архиепископом. Рекомендуя сестре Елизавете Александровне прочитать Толкование Воскресных Евангелий архиепископа Никифора, архимандрит Игнатий писал: «Он стоит несравненно выше всех наших церковных писателей (т.е. русских), соединяя в себе основательную ученость с духовным помазанием. Есть признаки, по которым догадываются, что тело его нетленно. Сама увидишь, как превосходна его книга, и по тому — какое имеет духовное достоинство писатель».
Задонский затворник Георгий (1789-1836) [46] был современником епископа Игнатия. В молодости он был воином, затем вступил в обитель и провел 17 лет в неисходном затворе. Скончался он сравнительно рано, 47-и лет от роду, но, как говорит епископ Игнатий, «духовным успехом заменив лета многа». Затворник Георгий вел большую переписку со многими лицами. После его смерти многие его письма были собраны и напечатаны. Святитель Игнатий высоко ценил достоинство этих писем. Он говорил, что книга Георгия Затворника стала одной из его «настольных». Предлагая своим знакомым прочитать эту книгу, владыка свидетельствовал, что Георгий — духовный писатель, который превосходит всех, всех духовных писателей его времени, «с пера его текут струи благодатные». Правда, владыка отмечал недостаток внешнего образования писателя, но этот недостаток заменялся у него обильным духовным достоинством. Письма Георгия Затворника епископ Игнатий называл «драгоценной книгой», наполненной утешительных наставлений, особенно для страждущих.
Христианин, изучающий творения святых отцов, питает
свою душу небесными благами. «Прибегайте больше к чтению святых отцов,
пусть они руководствуют вас, напоминают вам о добродетели, наставляют на
путь Божий. Этот образ жительства принадлежит нашим временам: он заповедан,
предан нам святыми отцами позднейших веков. Жалуясь на крайний недостаток
в богопросвещенных наставниках и советниках, он повелевает ревнителю благочестия
руководствоваться в жизни своей отеческими писаниями. Совет святых
— разум, — вот наставление епископа Игнатия, которым должен по силе
возможности руководствоваться в своей духовной жизни каждый христианин.
ПОКАЯНИЕ
Руководя духовной жизнью своих пасомых, владыка прежде всего старался возбудить в них чувство покаяния. Покаяние он считал основой всех видов христианского подвига. Учение о покаянии неотъемлемо от всего учения епископа Игнатия.
Во время земной жизни владыки были люди, которые по зависти распространяли слух, что он находится в прелести. Опровергая эту клевету, подвижник Никифоровской пустыни монах Исаия говорил, что этого не может быть, потому что архимандрит Игнатий учит покаянию.
Епископ Игнатий учил, что первая заповедь, данная Христом Спасителем человечеству, есть заповедь о покаянии. Покайтеся: приближися бо Царствие Небесное, — такими словами начал Свою проповедь вочеловечившийся Господь (Мф. 4, 17). Эти же слова и поныне Христос возвещает всем в Своем Евангелии.
Покаяние есть познание своего падения, необходимости Искупителя и пребывание в исповедании Искупителя.
Покаяние — великий дар всеблагого Бога грешному человечеству, который усвояется людям верою в Искупителя — Иисуса Христа. «Покаяние — вера, — пишет епископ Игнатий, — покаяние — признание искупления и Искупителя! Покаяние — усвоение себе заслуг Искупителя верою в Искупителя! Покаяние — самоотвержение! Покаяние — признание падения и погибели, объявших весь род человеческий!..» [47]
Покаяние неразрывно сопутствует вере во Христа: оно должно предшествовать вере в Господа, а после крещения покаяние врачует те грехи, в которые впадает человек по своей немощи. Христос Спаситель, зная, что люди будут и после крещения грехами удаляться от Него, установил в Своей Церкви таинство покаяния, которое является как бы вторым крещением. На трудном поприще борьбы с грехом каждый христианин, прибегая к покаянию, получает не только прощение в сделанных грехах, но и силы для борьбы с ними. Одно уже сознание, что в грехе придется приносить покаяние, по словам св. Иоанна Лествичника, является как бы «уздою», [48] которая удерживает от совершения или от повторения греха.
Епископ Игнатий говорит, что для того, кто постоянно предает своих друзей, они становятся ему врагами, они отступают от него, как от предателя, а «кто исповедует грехи свои, от того отступают они, потому что грехи, основываясь и крепясь на гордости падшего естества, не терпят обличения и позора» [49].
Покаяние должно совершаться не одними устами, не кратковременными слезами, не одним наружным участием в исповеди, но во внутреннем сокрушении — раскаянии в соделанных грехах, в искреннем исповедании их духовнику и, самое главное, в твердой решимости оставить греховную жизнь и жить, как учит Евангелие.
Святитель Игнатий напоминает каждому христианину, что Бог дал покаяние в помощь человеку в борьбе с грехом, а не для «потачки» греху, дар Божий не должно употреблять во зло. Вслед за св. Исааком Сирским, владыка свидетельствует, что все те, кто в надежде на покаяние грешат произвольно и намеренно, поступают «коварно» по отношению к Богу. Их поразит внезапная смерть, и не дано им будет время на покаяние и приобретение добродетели [50].
Каково должно быть покаяние мирянина?
Неоднократно в письмах епископ Игнатий говорит, что мирянин не должен заниматься тонким и подробным анализом своих грехов. От этого может возникнуть уныние, смущение и недоумение. Бог знает все грехи человека, поэтому нужно собрать «их все в один сосуд покаяния и ввергнуть в бездну милосердия Божия». «Грехи, соделанные словом, делом, сложением помышлений должно сказать на исповеди отцу духовному, а в тонкое разбирательство греховных качеств... не должно светскому человеку пускаться: это ловушка, ставимая ловителями душ наших. Познается же она по производимому в нас смущению и унынию, хотя по наружности и облечена в благовидное добро».
Обсуждая вопрос об исповеди с братом Петром Александровичем, владыка однажды употребил следующее сравнение. Он сказал, что когда подметают комнату, то не рассматривают сор, а, собрав все в одну кучу, выбрасывают вон, так и при исповеди нужно открыть духовнику свои грехи, а в подробное рассмотрение их не входить, «тонкое рассматривание сбивает с толку, приводит в расслабление и расстройство».
Если христианин имеет греховный навык, то епископ Игнатий советует ему чаще прибегать к исповеди, особенно это необходимо при восстании плотских страстей, потому что покаяние умерщвляет пагубное влияние телесных чувств.
Правильное покаяние должно иметь последовательность: первоначально нужно исповедовать тяжкие грехи, а затем уже грехи легкие. Согласно с учением Православной Церкви, преосвященный Игнатий считает, что нет грехов, превышающих милосердие Божие. Как бы велик не был грех и сколько бы раз он не повторялся, покаяние может уврачевать его...
«...Нет греха человеческого, которого не могла бы омыть Кровь Господа Бога Спасителя нашего Иисуса Христа, Богочеловек может омыть его. Грехи всего мира ничего не значат пред всесвятою Кровию вочеловечившегося Господа, пролитою за нас», — пишет епископ Игнатий.
Во всех тягчайших — смертных грехах — человек может принести покаяние и получить прощение от Самого Господа чрез духовника при таинстве исповеди. Только самоубийство, при котором человек лишает себя возможности покаяния, не может быть уврачевано им (покаянием). «Самоубийство — тягчайший грех! Совершивший его лишил себя покаяния и всякой надежды спасения».
Покаяние человека, пребывающего в смертном грехе, может быть признано только тогда истинным, когда человек перестал совершать этот грех. Из практики своей духовной деятельности епископ Игнатий знал, что встречаются люди, которые ненавидят всей душой грех, но так привыкли к нему, что становятся бессильны в борьбе с ним. Многолетний греховный навык обладает ими, и они творят ненавидимый ими мерзостный грех. И для таких людей не закрыт путь покаяния. «Несчастному рабу греха, — говорит владыка, — пристанище — покаяние! Сколько бы раз не случилось ему подвергнуться нравственному бедствию — он может войти в это пристанище, починить в нем сокрушенную ладью душевную».
Люди, стяжавшие непреодолимый навык ко греху не должны отчаиваться, но твердо помнить, что пока человек находится в теле, для него не закрыт путь покаяния. Спаситель, видя искреннее раскаяние человека во грехе, может претворить сердце грехолюбивое в боголюбивое, и человека чувственною, сладострастного, плотского сделать духовным, чистым, святым [51]. «От лица покаяния бежит всякий грех, никакой грех не может устоять пред всемогущим покаянием».
В одной из своих проповедей святитель сказал о силе покаяния: «Покаяние подает свою могущественную десницу человеку, находящемуся в глубокой пропасти, во аде грехопадения, — извлекает его оттуда, возносит превыше земли; оставляет только тогда, когда введет спасенным во врата вечности» [52].
К сожалению, в жизни очень часто бывает, что люди помнят и каются только в тяжелых грехах, грехи же, совершаемые почти ежедневно, предают забвению. Грехи словом, мыслью, ощущениями сердца и движениями тела, по убеждению владыки Игнатия, не должно считать маловажными. Все они оскверняют душу человека и отдаляют ее от Бога. Открытием на исповеди перечисленных грехов человек пресекает развитие греха и не дает ему осуществиться самим делом.
Во всех грехах — как тяжких, так и повседневных — словом и помышлением, христианину нужно приносить покаяние.
Как же практически осуществить мирянину покаяние в повседневных грехах, когда с духовником своим он встречается, может быть, несколько раз в год?
Владыка Игнатий советует в грехах, совершенных по человеческим немощам словом, помышлением и всеми чувствами, приносить раскаяние ежедневно пред Богом. Лучше всего это делать после вечернего правила перед сном. Прочитав вечерние молитвы и собрав чтением их свои непрестанно мятущиеся мысли, нужно вспомнить все греховное, что было совершено за день, осудить себя за это и искренне испросить в этом у Бога прощения. Приносить подобное покаяние можно и нужно лишь в грехах повседневных, если же случилось впасть в грех смертный, то немедля необходимо спешить к духовнику и пред ним исповедать свой грех.
Очень часто человек, увлеченный мирской суетой, совершенно забывает о своих грехах и о покаянии. Чтобы возбудить в себе чувство покаяния, нужно воздержание от всех страстей и частое чтение Евангелия. Сравнивая свою жизнь с евангельскими заповедями, принуждая себя к исполнению этих святейших заповедей, христианин будет постигать, насколько он слаб, поврежден падением и уязвлен грехами. От зрения своих немощей в душе постепенно появится желание очистить свою душу покаянием.
До конца познать свою немощь и принести полное покаяние может только тот, кто в уединении достиг полного безмолвия. Об этом владыка писал: «Воздыхает душа моя, жаждет глубокого, ненарушаемого безмолвия, вне которого невозможно найти обильного, полного покаяния».
Естественно, что полное уединение невозможно для человека, живущего в миру, но необходимо, чтобы каждый христианин умел уединяться хотя бы на малое время в клеть души своей, там видел свои немощи и приносил в них покаяние.
В Святой Церкви установлены особые периоды, в которые каждый христианин должен позаботиться об очищении себя покаянием. Это четыре поста. В эти периоды Церковь неустанно богослужением и проповедью священнослужителей призывает своих чад оставить земные попечения и встать на путь покаяния и исправления своей жизни. Особенно благоприятным временем для покаяния является поприще Великого Поста.
«В чем заключается подвиг святой Четыредесятницы? — спрашивает епископ Игнатий в одной из своих проповедей и сам же отвечает, — это подвиг покаяния. В настоящие дни мы стоим пред временем, преимущественно посвященным для покаяния, как бы пред вратами его, и воспеваем исполненную умиления песнь: Покаяния отверзи нам двери, Живодавче!» [53].
Сознавая себя всегда, а особенно в периоды св. постов, великим грешником, христианин не должен, однако, вспоминать те из своих грехов, в которых он уже принес покаяние на исповеди. Нужно твердо помнить и верить, что Господь уже простил их. Постоянное же воспроизведение в памяти прежних грехов может возбудить в душе сочувствие к ним и привести к повторным падениям. «Воспоминание прежних телесных грехов, — пишет святитель Игнатий, — очень вредно и воспрещается святыми отцами. Тут действует неверие, недостаток уважения к Таинству исповеди, фальшивое понятие о добродетели, обманчивое разгорячение и мечтательность».
Труден путь покаяния, но без него христианин не может преуспеть ни в одной добродетели. Многочисленные и самые возвышенные подвиги, не растворенные чувством покаяния, становятся бесплодными и даже душевредными. Покаяние есть единственный истинный путь, следуя которому, можно перейти из состояния душевного в состояние духовное. Покаяние для земного странника не имеет предела, оно сопровождает его до гроба и отверзает ему врата рая.
Истинное покаяние уже здесь на земле приносит дивные плоды. Оно вселяет в сердце христианина успокоение и услаждение, восстанавливает между людьми нарушенный мир, разрешает недоумения, врачует душу от вражды и памятозлобия. По словам епископа Игнатия, «покаяние вводит в сердце ощущения благодатные, чуждые падшему естеству, научает ум и сердце истинному Богослужению, научает приносить Богу единую приемлемую Им жертву от падшего человеческого естества: сокрушение и смирение духа. Дух человеческий, пришедший в это состояние, вступает в общение с Духом Божиим, в чем и заключается обновление и спасение человека» [54].
Все святые шли путем постоянного покаянного подвига, и чем больше они преуспевали в нем, тем более чувствовали необходимость покаяния. В подтверждение этой истины епископ Игнатий приводит житие преподобного Сисоя Великого. Преподобный Сисой Великий проводил подвижническую жизнь в египетской пустыне и был преисполнен многих даров Святого Духа; однако, когда наступила его кончина, он выразил желание остаться еще на некоторое время в земной жизни, чтобы усовершенствоваться в покаянии [55].
У христианина, духовная жизнь которого основана на покаянии, жажда покаяния к концу жизни поглощает все другие пожелания и стремления.
Читая письма епископа Игнатия в хронологическом порядке, невольно замечаем, что желание предаться noкаянию в уединении было в его душе на протяжении всей жизни. Еще будучи послушником и живя в Площанской пустыни (1829 г.), он ищет уединения и с этой целью поселяется вместе с Михаилом Чихачевым отдельно от монастырской братии в монастырском саду. Но с непреодолимой силой жажда покаяния побуждает его искать уединения к концу жизни. В 1860 году преосвященный пишет: «Я молю Бога, чтоб даровал мне поприще покаяния. По моему мнению, я еще не начал покаяния и вполне разделяю мнение преподобного Исайи отшельника, что доколе человек находится в развлечении и попечении, дотоле он не может стяжать покаяния».
В 1862 году, удалившись от бурь житейского моря в пристань покаяния — обитель, владыка писал своему брату Петру Александровичу, пожелавшему оставить губернаторство в Ставрополе и удалиться в монастырь к брату-святителю, следующее: «Нам обоим уже недолго странствовать на земле. Моли Бога, чтоб даровал остаток земной жизни провести в покаянии, это великий дар Божий, дар вечный, как имеющий решительное влияние на нашу судьбу в вечности. Св. Тихон Воронежский перед кончиною своею особенно благодарил Бога за то, что ему дан был этот дар. Точно: при кончине именно окажется вся драгоценность этого дара».
В своей жизни епископ Игнатий нашел бесценный дар — «село покаяния»; найдя его, он стремился поделиться им с людьми, жаждущими обновить свою духовную жизнь. Тех людей, которые были близки к нему, он поучал покаянию словом и примером своей жизни, для последующих же поколений истинных богоискателей он оставил свои произведения, которые исполнены духом покаяния, и на основе этой добродетели научает читателей всех времен совершать подвиг своего спасения.
Свое стремление не только самому быть обладателем дара покаяния, но и сообщать его другим, епископ Игнатий прекрасно выразил в одном из своих писем:
«...Милосердный Господь, дарующий рабам Своим... приют покаяния. Да дарует Он мне этот драгоценный дар! И поделюсь я сокровищами, поставляемыми покаянием, с друзьями моими о Господе. Дар покаяния — залог вечного блаженства. Убеленный покаянием, да вниду в рай, куда не будут впущены те, которых ризы не убелены покаянием. Да узрю там любящих меня о Господе, да припаду вместе о ними к стопам Господа, не скрывшего от нас село покаяния, на котором сокровен драгоценный бисер спасения. Но купец, желающий купить это село, должен продать все имение свое, чтобы купить село покаяния. Пусть буду этим купцом! Пусть буду обладать этим духовным даром во спасение мое и ближних!»
ПРИЧАЩЕНИЕ СВЯТЫХ ХРИСТОВЫХ ТАЙН [56]
Покаяние врачует греховные раны христианина и предуготовляет его к восприятию в сердце свое Христа Бога в таинстве Причащения.
Таинство Причащения установлено Самим Иисусом Христом перед Голгофскими страданиями на Тайной вечере. В конце вечери Господь взял хлеб, благословил, преломил его, преподал Своим ученикам и сказал: Приимите, ядите: cue есть Тело Мое. Затем, взяв чашу с вином, благодарив, преподал ее им, сказав: Пийте oт нея ecu, сия есть Кровь Моя Нового Завета, яже за многия изливаема во оставление грехов (Мф. 26, 26-28). Cue творите в Мое воспоминание, — заповедал Спаситель мира св. апостолам (Лк. 22, 19).
Епископ Игнатий говорит, что это всемогущее повеление, данное двенадцати простейшим рыбарям за предсмертной вечерею, действует по всей земле, действует через столетия, через тысячелетия [57].
За каждой Божественной литургией, совершаемой епископом или священником, и поныне пресуществляется хлеб и вино в Пречистое Тело и Пречистую Кровь Христа Спасителя.
Это таинство установлено Самим Богом — Иисусом Христом, оно непостигаемо для ограниченного человеческого разума, и только верой христианин может отчасти постигать его.
«Какое чудное установление! — пишет владыка. — Естественно уму человеческому приидти в недоумение пред установлением сверхъестественным, непостижимым...» Плотское мудрование говорит об этом таинстве: Жестоко слово cue (Ин. 6, 60), но это «слово произнесено Богом, принявшим человечество для спасения человеков: и потому внимание к слову и суждение о нем не должно быть поверхностными. Послушание слову должно быть принято верою, от всей души, как должен быть принят верою, от всей души, и вочеловечившийся Бог» [58].
Причащаясь Пречистых Тела и Крови Христовой, каждый христианин вступает в теснейшее общение с Господом. В подтверждение этой истины епископ Игнатий приводит слова святого Иоанна Златоустого, который сказал: «Мы — едино тело с Телом Господа нашего Иисуса Христа, мы — плоть от плоти Его, кость от костей Его (Быт. 2, 23). Тайнонаученные! Внимайте тому, что говорится: мы соединяемся со всесвятою Плотию Господа не только при посредстве самого таинства. Всесвятая Плоть Господа соделывается нашею пищею! Он даровал нам эту пищу, желая показать любовь, которую имеет к нам» [59]. Иисус Христос заменил Собою праотца Адама, от которого все люди рождаются в смерть. Став новым Адамом, родоначальником нового человечества, Господь заменяет Своею Плотию и Кровию плоть и кровь, которые человечество заимствовало от Адама, и тем даровал людям жизнь вечную. Он Сам сказал: Аминь, аминь глаголю вам: аще не снесте Плоти Сына человеческого, ни пиете Крове Его, живота не имате в себе (Ин. 6, 53).
Святые Христовы Тайны есть истинное Тело и Кровь Христовы, но для телесных чувств они сохраняют наружный вид хлеба и вина. Верою воспринимается это великое таинство, а обнаруживается и является оно чрез свое действие [60].
Богопросвещенный святитель на основании своего Духовного опыта говорит, что при причащении Святых Тайн ясно ощущается прикосновение души Христовой к душе причащающегося, соединение души Христовой с душею причащающегося. Это дивное прикосновение души христианин начинает ощущать и без наставления словом в успокоении, кротости, смирении, любви ко всем, холодности ко всему земному и в сочувствии к будущему веку. Насаждаются эти дивные ощущения в душе христианина из души Христа [61]. «Всякий, — пишет владыка Игнатий, — приобщившийся со вниманием и благоговением, с должным приготовлением, с верою, чувствует в себе изменение, если не тотчас по причащении, то по прошествии некоторого времени. Чудный мир сходит на ум и сердце; облекаются спокойствием члены тела, печать благодати ложится на лице [62]; мысли и чувствования связываются священными, духовными узами, воспрещающими безрассудную вольность и легкость, обуздывающими их» [63]. Как естественный хлеб укрепляет телесные силы человека, так и Хлеб духовный — Тело Христово — укрепляет все существо человека: его волю, ум, сердце; доставляет правильность пожеланиям и влечениям души и тела, освобождает естественные свойства человека от тех недугов, которыми они заражены при падении.
Духовное Питие — всесвятая Кровь Христова — содействует духовной пище, оно сообщает душе христианина свойства Христовы. Эту истину епископ Игнатий подтверждает словами св. Марка, который сказал: «Как вещественное вино растворяется во всех членах пиющего, и бывает вино в нем и он в вине, так и пиющий Кровь Христову напояется Духом Божества, растворяется в совершенной душе (Христовой), и эта душа в нем, — освятившись таким образом, соделывается достойным Господа» [64].
Естественно, что христианин, приступающий к таинству Причащения, обязан должным образом приготовить свою душу для встречи с Господом. Святой апостол Павел заповедал всем христианам: Да искушает же человек себе, и тако от хлеба да яст и от чаши да пиет. Ядый бо и пияй недостойне, суд себе яст и пиет, не рассуждая Тела Господня (1 Кор. 11, 28-29).
Тщательное приготовление к принятию Святых Тайн должно заключаться, по словам владыки, в углублении в самовоззрении, очищении себя от согрешений искоренением их покаянием и исповедью, постоянным чтением Евангелия, молитвой; все уклонения от пути евангельских заповедей, даже самые тонкие, нужно исправлять возвращением на этот путь и иметь твердую решимость и в будущее время идти путем делания Христовых заповедей. Готовящемуся к причащению полезно размышлять о ничтожности, греховности, склонности к падениям человека и о величии Божием, неизреченной любви Спасителя, питающего христиан Своею Плотию и Кровию и тем вводящего падшее существо человека в теснейшее общение с Собою. От этих размышлений сердце христианина придет в сокрушение, и появится искреннее сознание своего недостоинства к принятию Святых Тайн. Искреннее сознание своего недостоинства есть непременное условие для принятия Христовых Тайн не в суд или осуждение, но в исцеление души и тела [65].
Чувства, которые должен иметь каждый христианин перед причастием, в полноте выражены святыми отцами в молитвах ко причащению. Этими молитвами «Отцы вспомоществуют нашему тупозрению и ожесточению...», ими «они облекают души наши, как в брачные одежды, в смирение, столько возлюбленное Спасителю нашему» [66], — пишет епископ Игнатий.
Христианин, имеющий сокрушенный дух и сознание своего недостоинства и при недостаточной подготовленности приступающий к причащению, не будет осужден Господом. Легкомыслие, отсутствие добродетельной жизни и сокрушенного сердца делают христианина недостойным к принятию Тела и Крови Христовой. Суд Божий, карающий с милосердием во временной жизни с Целью спасения в вечной, ожидает недостойного причастника. Недостойное принятие Святых Тайн человеком, проводящим намеренно греховную жизнь, пребывающего нераскаянно в смертных грехах, исполненного неверия и зловерия, есть преступление, за которое он подвергается казни не исправительной, а решительной, ведущей в муку вечную. Преступление такого человека приравнивается к преступлению богоубийц. Святой апостол Павел свидетельствует: Иже аще яст Хлеб ceй или пиет чашу Господню недостойно, повинен будет Телу и Крови Господни (1 Кор. 11, 27) и Страшно же некое чаяние суда, и огня ревность поясти хотящаго сопротивныя. Отверглся кто закона Моисеева, без милосердия при двоих или троих свидетелех умирает. Колико, мните, горшия сподобится муки, иже Сына Божия поправый, и Кровь заветную, скверну возмнив, еюже освятися, и Духа благодати укоривый (Евр. 10; 28, 29).
Христианин, если видит скованным себя со всех сторон грехами, должен сперва покаянием расторгнуть оковы греха, омыть слезами ризу своей души и тогда только приступить ко Святым Тайнам, в противном случае он запечатлеет свои грехи самым тяжким грехом: надруганием над Святыми Тайнами Христовыми, что то же, что и над Христом.
Достойно приступает к причащению только тот христианин, который оставил греховную жизнь, решительно раскаялся во всех грехах, запечатлел свое раскаяние исповедью и постоянно проводит благочестивую жизнь.
Первые христиане, вся жизнь которых была посвящена на служение Богу, были достойны причащаться ежедневно. Ежедневно приступая к Таинству Причащения, они оживляли свою духовную жизнь от Источника жизни — Иисуса Христа.
Давно прошли уже те блаженные первохристианские времена, и никто из людей, живущих в миру, не может проводить такую строгую жизнь, чтобы ежедневно приступать к причащению. Однако истинные христиане, заботящиеся о своей духовной жизни, во все времена стараются чаще приступать к Источнику жизни. Епископ Игнатий пишет: «Частое причащение что иное значит, как не обновление в себе свойств Богочеловека, как не обновление себя этими свойствами? Обновление, постоянно поддерживаемое и питаемое, усвояется, от него и им истребляется ветхость, приобретенная падением, смерть вечная побеждается и умерщвляется вечной жизнью, живущей во Христе, источающейся из Христа; жизнь — Христос — водворяется в человеке» [67].
Все вообще верные чада Православной Церкви должны приступать к Причащению не менее четырех раз в году в период четырех постов. Если же какие-нибудь жизненные условия препятствуют этому, то, по крайней мере, христианин обязан раз в году очистить свою душу исповедью и приступить к Святым Тайнам. Не только перед Причащением, но и после принятия этого великого Дара, каждый христианин должен вести самый строгий образ жизни. Приняв Святые Тайны, христианин становится сосудом Божественного таинства, в котором Сын Божий с Предвечным Отцом и поклоняемым Духом таинственно и вместе существенно пребывают [68].
Обращаясь в одной из своих проповедей к причастникам, епископ Игнатий сказал: «Уже теперь вы не свои, вы Божии. Вы куплены Богом ценою Крови Сына Его (1 Кор. 6, 19-20). Не можете принадлежать ярму чуждому! Если кто из вас доселе был темный грешник, тот отныне соделался праведник правдою Сына Божия. Эта слава ваша, это богатство ваше, эта праведность ваша неужели пребудут в вас только до того времени, доколе вы в храме или кратчайшее время по исшествии из храма... неужели Иисус, вошедший Святыми Тайнами в сердца ваши, принужден будет уклониться от них по причине множества помышлений, намерений, слов, дел греховных, которые вы допустите себе? Нет! Да не совершится эта горестная измена Спасителю, это предательство Спасителя!» [69] Далее проповедник призвал причастников пребывать храмами Божиими и служить Господу тщательным исполнением Его святых заповедей.
После причащения христианин не должен брать на себя ярмо греха, но, вознося благодарение Господу, сподобившему его принятия Святых Тайн, проводить жизнь в молитве, чтении Слова Божия, деятельном исполнении заповедей Христовых и ежедневном покаянии в вольных и невольных прегрешениях. В письме к С.В.Титовой, сподобившейся принять Причастие, епископ Игнатий пишет, что после приобщения Святых Тайн, по опытному наставлению отцов, нужно особенно внимательно наблюдать за собою, потому что противник нашего спасения, видя, что земля и пепел восходит на небо, разжигается против причастников завистью и злобою. Для этого духовный рай, который водворяется в душе причастника, нужно возделывать и хранить, как это было заповедано в лице Адама всем людям. «Понимаете ли, — заканчивает наставление причастнице владыка, — что вы одолжены Господу более, чем были прежде, как получившие залог и извещение обетовании! Ему же дано более, с того более и взыщется, — говорит Писание. Познав это, блюдите, како опасно ходите, т.е. живите с осторожностию и вниманием».
Нельзя словами выразить то огромное значение, которое имеет причащение Святых Христовых Тайн в духовной жизни христианина. Причащение — залог будущей блаженной жизни со Христом и во Христе. Жизнь по Евангельским заповедям, покаяние и молитва, другие христианские добродетели вводят в соединение с Господом, «завершается» это соединение причащением всесвятых Божественных Тела и Крови Христовых [70].
МОЛИТВА
Еще в детстве научившись молитве и всю свою жизнь пребывая в делании ее, епископ Игнатий из личного опыта знал, какое большое значение имеет молитва в духовной жизни христианина.
Среди своих современников владыка видел почти повсеместное оскудение правильного понимания молитвы и оставление истинного молитвенного подвига. Он писал: «В настоящее время — существенная нужда в правильной молитве, а ее-то и не знают! Существенно нужно правильное понимание молитвы в наше время! Она существенный, единственный руководитель в наше время ко спасению!»
Желание научить современников, обращавшихся к нему за наставлениями в духовной жизни, побудило епископа Игнатия написать несколько статей о молитве, которые со временем вошли в собрание его сочинений [71]. Неоднократно в проповедях и письмах святитель также касался этого важного вопроса.
Молитва, по объяснению епископа Игнатия, есть обращение падшего и кающегося человека к Богу, излияние пред Ним своих сердечных желаний и прошений [72].
Всесовершенному Богу не нужны человеческие молитвы, Господь знает нужды каждого человека прежде его прошения; по Своей милости Он нередко дарует Свои щедроты людям и не просившим Его об этом.
Молитва необходима, прежде всего, самому молящемуся, она усвояет человека Богу, приближает тварь к Творцу. «Молитва — причащение жизни. Оставление ее приносит душе невидимую смерть» [73].
Владыка Игнатий, вслед за многими святыми отцами, молитву считал основой христианского подвига. Правильный молитвенный подвиг — основа духовного преуспеяния христианина. В молитвенном подвиге сосредотачиваются и для совершенства в нем предпринимаются, «как служебные ему», все другие подвиги. Повторяя слова святого Иоанна Лествичника, святитель Игнатий говорит, что молитва есть «мать и глава всех добродетелей»... она заимствует добродетели из источника благ — Бога — и усвояет их тому, кто молитвой пребывает в общении с Богом.
Чтобы христианину вступить в общение с Богом посредством молитвы и преуспевать в добродетелях, ему нужно научиться правильной молитве.
Владыка уподоблял молитву оружию, правильно употребляя которое, христианин может побороть всех невидимых врагов своего спасения. Как при необдуманном, неправильном обращении с оружием человек может сам погубить свою жизнь, так и при неправильном упражнении в молитве он может «оружием, данным во спасение», убить свою душу.
Преосвященный Игнатий видел, что в его время многие в молитвенном подвиге искали наслаждения и восторгов, разгорячали свое воображение и мечтательность и по мере усиления неправильного молитвенного подвига приходили в большее или меньшее душевное расстройство.
Следуя учению святых отцов, святитель Игнатий считал, что правильная молитва возможна лишь у тех христиан, сердца которых исполнены чувством покаяния. Он писал: «Для правильности молитвы надобно, чтоб она происходила из сердца, наполненного нищеты духа; из сердца сокрушенного и смиренного. Все другие состояния сердца, до обновления его Духом Святым — признавай, каковы и точно они, — несвойственными кающемуся грешнику, умоляющему Бога о прощении грехов своих, «об освобождении — как из темницы и оков — из порабощения страстями» [74].
Покаяние есть единственное чувство, которым должны быть преисполнены все молитвы христианина. Имея в сердце это спасительное чувство, христианин не возмечтает о наслаждениях и восторгах в молитве [75].
Имея основой чувство покаяния, правильная молитва должна быть соединена со всецелым вниманием молящегося... При молитве ум должен быть заключен в слова молитвы.
Вниманию при молитве епископ Игнатий придавал большое значение. Он писал: «Что душа для тела, то внимание для молитвы, без внимания она мертва, не имеет никакого значения». Внимательная молитва приводит человеческий дух к смирению, и от смирения рождается покаяние.
Любые молитвы: чтение утренних и вечерних молитв, акафистов, занятие Иисусовой молитвой и прочие молитвословия для благотворного влияния на человека должны быть соединены со вниманием.
Человеку, впервые приступающему к молитвенному правилу, епископ Игнатий советует соблюдать благоразумную умеренность — молиться недолго, но, по возможности, часто.
«Новоначальному, — пишет владыка, — должно заниматься молитвою понемногу, но часто, чтоб сохранить вкус к молитве и не произвести в уме утомления, от которого происходит оставление молитвы».
Для сохранения внимания начинающему полезно читать молитвы несколько раз вслух, если он находится один в помещении, и разнообразить произносимые молитвы — читать попеременно акафисты, Иисусову молитву и другие молитвословия. Никто из приступивших к молитвенному правилу не должен сразу же требовать от себя совершенной, не рассеиваемой молитвы посторонними помыслами.
Внимательная молитва есть дар Божий, и человек должен предуготовить себя к принятию этого дара постоянным побуждением себя к внимательной молитве.
Чтобы молитвенный подвиг получил правильное направление, каждому христианину полезно ежедневно совершать определенное молитвенное правило.
Молитвенные правила могут быть самые разнообразные, в зависимости от времени и телесных сил тех, кто исполняет их. Обычно правило состоит из утренних и вечерних молитв, определенного числа земных поклонов, канонов, акафистов и Иисусовых молитв.
Молитвенное правило мирянина, по мысли владыки Игнатия, должно быть прежде всего соразмерно с его силами и как можно проще и малосложнее. Исполнение правила, превышающего силы человека, обычно очень скоро приводит к тому, что молящийся не только оставляет это правило, но и вообще перестает молиться, чем пресекает свое духовное совершенство. Правило, соразмерное силам человека, исполняемое ежедневно, способствует духовному совершенству человека и по мере его духовного роста может быть со временем увеличено. Несложность правила способствует большей сосредоточенности молящегося.
Зная, как трудно начинающему молиться, приучать себя к внимательной молитве, владыка разрешил своим пасомым прочитывать молитвенное правило постепенно в течение всего дня, а не все сразу; даже чтение акафиста и собрания утренних и вечерних молитв он допускал не за «один раз».
Из всех молитвословий для начинающего владыка считал очень полезным акафист Господу Иисусу. Но и его он советовал читать первоначально не более, чем один раз в неделю, и очень неспешно и со вниманием. Одному мирянину епископ Игнатий советовал утром и вечером совершать следующее молитвенное правило: Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе; Царю Небесный... Трисвятое. Отче наш... Господи, помилуй — 12 раз. Приидите поклонимся... Псалом 50-й, Символ веры, Богородице Дево, радуйся... (трижды). После этого двадцать молитв: Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, при каждой молитве земной поклон. Затем другие 20 этих же молитв с поясными поклонами, затем молитву: Достойно есть... Молитвами святых отец наших, Господи Иисусе Христе Боже наш, помилуй нас.
Некоторым из своих пасомых и к указанному правилу владыка добавлял еще 10 поясных поклонов с молитвою Пресвятая Владычице моя Богородице, спаси мя грешнаго и 10 земных, 5 поясных поклонов с молитвою: Ангеле Божий, хранителю мой святый, моли Бога о мне грешнем.
Утром, после исполнения правила, епископ Игнатий рекомендовал прочитать утренние молитвы, 2-3 главы Евангелия и после этого со страхом и трепетом приступить к своим повседневным занятиям.
В молитвенном правиле мудрый архипастырь никогда не связывал своих пасомых непременными внешними условиями. Предлагая своим пасомым молитвенное правило, он всегда оставлял за ними возможность несколько увеличить или уменьшить его в соответствии со своими силами. Некоторым он разрешал даже совершать молитвенное правило сидя. Особенно снисходителен был владыка к больным, им он не назначал определенного молитвенного правила, но советовал молиться чаще, употребляя для этого прекрасные краткие молитвы: «Боже, очисти мя грешнаго» и «Господи Иисусе Христе, Боже наш, помилуй нас».
Не только утром и вечером, исполняя молитвенное правило, рекомендовал владыка мирянам молиться, но и по возможности чаще в течение всего дня. Своей сестре Елизавете Александровне, проводившей уединенный образ жизни в селе Ивашове и занятой попечениями в семье, епископ Игнатий советовал в свободное время заниматься молитвой и каким-нибудь «самым машинальным рукоделием». Самой подходящей молитвой, которую можно удобно совместить с рукоделием, владыка считал Иисусову молитву: Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго.
Молитвенный подвиг христианина приносит обильные плоды, но прежде, чем молящийся сподобится получить их, ему нередко приходится преодолеть многие внутренние трудности.
Опытный делатель молитвы, епископ Игнатий предупреждает, что молитве иногда сопутствует обильное умиление, а иногда в душе наступает особая сухость. На эти внутренние состояния владыка советует смотреть совершенно равнодушно и с терпением продолжать молитву, не стремясь и не считая себя достойным видения, которое ниспосылается Господом лишь в сердца смиренные и очищенные от порока долгим молитвенным подвигом. «Когда при молитве ощущается нечувствие, то, несмотря на это состояние нечувствия, полезно нудиться к внимательной молитве и не оставлять молитвенного подвига, творя молитву гласно и неспешно, потому что после нечувствия внезапно прилагается к сердцу благодать Божия, и оно приходит в умиление», — писал владыка.
Враг рода человеческого завидует христианам, занимающимся внимательной молитвой и всегда старается наводить на них различные искушения.
Делателю молитвы святитель Игнатий напоминает слова святых отцов: «Помолясь как должно, ожидай противного — какое-либо смущение или искушение». Однако, по глубокому убеждению владыки, все искушения, случающиеся после молитвы, совершаются не без Промысла Божия; если христианин мужественно переносит их, они послужат к приобретению опытности в духовной борьбе.
В противоположность распространенному мнению, что Иисусовой молитвой могут заниматься лишь одни монахи, епископ Игнатий считал и многих мирян способных заниматься этим спасительным деланием [76].
Как уже было сказано, молитвенное правило, назначаемое владыкой мирянам, включало определенное количество Иисусовых молитв. Некоторым мирянам преосвященный благословлял «просить» по пять четок в день. Своим сестрам Александре и Елизавете владыка неоднократно в письмах напоминал, что они при всех занятиях не должны забывать Иисусовой молитвы. Однако зная, как легко делателю Иисусовой молитвы без опытного руководства уклониться от правильного пути и неисцельно повредить свою душу, приняв ложь за истину, епископ Игнатий не советовал мирянам особенно углубляться в умное делание. Благословив одному мирянину заниматься Иисусовой молитвой, владыка в то же время в предостережение ему сказал: «По вашему жительству посреди мира и по недавности и новости на пути этом, вам не идет сильно вдаваться в молитву, что требует или большой духовной опытности или близости руководителя...»
Мирянам (в отсутствие посторонних лиц) епископ Игнатий советовал Иисусову молитву произносить очень неспешно вслух тихим голосом — «устами и языком, так чтоб слышать самого себя». При посторонних лицах владыка допускал мирянам совершать молитву одним умом. Пытаться же творить Иисусову молитву умом в сердце и употреблять для этой цели вспомогательные механизмы, по свидетельству святителя, очень опасно как для мирян, так и для монахов.
«Весьма ошибочно твое искание места сердечного! Если будешь заключать ум в сердце, то сердце придет в сочувствие уму. Сперва надо молиться при этом сочувствии. Такая молитва есть молитва покаяния. Когда же через покаяние очистится человек, то место сердечное обозначится само собою», — писал преосвященный мирянину, занимающемуся умным деланием. В следующем письме этому же лицу преосвященный писал: «Благую часть ты избрал, оставя все механизмы и довольствуясь заключением ума в слова: это поведет к самым правильным результатам, без всякой примеси прелести, которой ты мог подвергнуться и отчасти уже подвергался, употребляя механизмы, которые тебе нейдут».
Велико значение молитвы в духовной жизни христианина. Время, проведенное в молитве, не истрачено понапрасну, а употреблено для насаждения в своей душе Царствия Небесного и приближения к Богу. Епископ Игнатий считал, что «молитва, как беседа с Богом, сама собою — высокое благо, часто гораздо больше того, которого просит человек, — и милосердный Бог, не исполняя прошения, оставляет просителя при его молитве, чтоб он не потерял ее, не оставил это высшее благо, когда получит просимое благо, гораздо меньшее» [77].
Молитва не только порождает все христианские добродетели, но и приносит облегчение совести, примиряет с ближними и с обстоятельствами жизни, поселяет в душе мир и возбуждает милость и сострадание к человечеству, искореняет страсти, делает человека хладным к миру и покорным Богу, дает силы в борьбе с греховными помыслами и влечениями [78].
Молитва неотступно сопровождает истинного христианина в течение всей его жизни, укрепляет и утешает его при всех скорбях, болезнях и искушениях. Она жителя земли делает причастником небесных благ.
«Возлюбленные братия! — обращается епископ Игнатий к христианам. — Чтобы преуспеть в молитвенном подвиге, чтобы в свое время, по неизреченной милости Божией, вкусить сладчайший плод молитвы, состоящий в обновлении всего человека Святым Духом, надо молиться постоянно, надо мужественно переносить те трудности и скорби, с которыми сопряжен молитвенный подвиг. Это заповедал нам Господь: Подобает всегда молитися и не стужати си (и не унывать)» (Лк. 18, 1) [79].
ПОСТОЯННОЕ БОДРСТВОВАНИЕ НАД СОБОЮ
Совершенство христианина в духовной жизни невозможно без постоянного наблюдения — бодрствования над самим собой.
Все существо человека повреждено грехом. Грех стал как бы второй природой человека — природой, которая непрестанно предъявляет свои порочные требования. Человек рождается с наклонностью ко всем видам греха, потому что в первородном грехе заключается семя всех страстей [80].
Размышляя о греховности человеческой природы, владыка говорит: «Действует во мне грех мыслию греховною, действует ощущением греховным, ощущением сердца и ощущением тела: действует чрез телесные чувства, действует через воображение» [81].
Грех противоестествен непорочному естеству человека, каким оно было создано, противоестествен и естеству, обновленному Христом, но он естественен падшей человеческой природе.
До пришествия в мир Христа Спасителя человек не имел сил противиться греху, который насильно увлекал его и властвовал над ним против его воли. Христианин в таинстве святого Крещения освобождается от рабства греху и получает силы бороться с ним (грехом) [82]. Обновленному человеку, «помещенному в духовном раю — в Церкви» [83], как и первому человеку, предоставлена свобода. Человек может воспользоваться силами, данными ему в Крещении, вступить в борьбу со страстями и с помощью Божией победить их или произвольно поработить себя греху.
Грех не истребляется в человеке после крещения, но теряет свою силу и не может насильно господствовать над христианином. И после крещения в человеческой природе добро смешано со злом.
«Сердечная земля наша, — пишет святитель Игнатий, — не престает производить зло... и добру не дает произрастать одному, цельному, но всегда с примесью зла».
Чтобы не дать возможности греху возобладать в душе, каждому христианину предстоит постоянный подвиг очищения своего сердца от многих явных и тайных греховных страстей. «Страсти, пребывая в христианине, постоянно принуждают его быть на страже, постоянно вызывают (в тексте — вызывая) его на борьбу...», — пишет святитель [84]. Подвиг борьбы с грехом епископ Игнатий называл «пожизненным», потому что в любое время и в любом возрасте страсти могут восстать в человеке, и нужно быть очень внимательным к себе, чтобы не дать им возможности поработить свое сердце. Даже в глубокой старости, когда, казалось бы, тело человека становится мертвым к естественным влечениям, страсти не исчезают совершенно в человеке. «Бесстыдные страсти, — пишет владыка, — могут восстать они и в лежащем на смертном одре. Даже на смертном одре невозможно прекратить бдительность над собой. Поверь бесстрастию тела тогда, когда оно уляжется в гроб» [85]. Только смерть освобождает человека от бдительности над собой.
Праведники и те бывают несвободны от повседневных прегрешений, следовательно, и от бдительности над собой, как свидетельствует Слово Божие: Седмерицею падает праведник и восстает... (Притч. 24, 16). Епископ Игнатий разъясняет, что в данном месте Священного Писания говорится о «падениях легких от немощи, называемых грехами простительными», от них праведники не были свободны, а не от тяжких смертных грехопадений [86].
Чтобы непрестанно стоять на страже своего сердца, нужно знать о своей греховности, нужно видеть духовным оком все множество своих пороков.
Большинство людей проводит рассеянный образ жизни и ежедневно удовлетворяет свои страсти, даже не замечая этого. Нередко бывает, что плотской разум человека не только оправдывает порочные влечения своего сердца, но даже признает порок добродетелью.
Только Христово Евангелие открывает человеку его душевные очи и дает ему познать в полной мере действительное состояние человека — его греховность и страстность. Преосвященный Игнатий свидетельствует, что только «один истинный христианин, постоянно внимающий себе, поучающийся в законе Господнем день и ночь, старающийся выполнять евангельские заповеди со всею тщательностью, может увидеть свои грехи и страсти» [87]. Слово Божие открывает человеку его действительное греховное состояние, оно научает человека правильной борьбе с грехом. Только Священное Писание и творения святых отцов во всей полноте показывает человеку его греховность, научают христианина в любых жизненных условиях быть на страже своей души и не делать послабления своему греховному естеству. Руководствуясь своим естественным разумом или учением плотского мудрования, невозможно преуспевать в борьбе с пороком. Одному из своих знакомых, временно проживающему в «древнем христианском городе» — Москве, — епископ Игнатий писал: «...и в таком прекрасном месте должно наблюдать за своим сердцем при свете, который издают из себя Священное Писание и писания св. отцов, а отнюдь не при нашем собственном свете, поврежденном падением, зараженным прелестью или при каком-нибудь другом ложном свете».
Увидев в себе страсти, христианин не должен приходить в недоумение, но мужественно готовиться к духовной брани.
По премудрому смотрению Божию, постоянная борьба со страстями способствует духовному преуспеянию христианина.
Изведав на опыте пользу от духовных браней, епископ-подвижник писал: «Тяжкая борьба со страстями стирает сердце человека, сминает надменный дух его, заставляет сознаться в состоянии падения, опытно обнаруживает это состояние, — заставляет сознаться в необходимости искупления, уничтожает надежду на себя, переносит всю надежду на Искупителя» [88].
На поприще борьбы с пороком у каждого христианина бывают победы, но нередко бывают и невольные поражения. За победы христианин благодарит Бога, даровавшего силы к победе, и от поражений он не должен приходить в уныние. Каждое поражение послужит его духовному росту, если христианин будет усиливать свое покаяние и приходить к большему смирению.
Сколько бы раз воин Христов не падал, сраженный грехом, но если после каждого падения он будет укорять себя, смирять себя и снова восставать на борьбу с пороком, то он, в конце концов, с Божией помощью выйдет победителем из духовной брани. В одном из писем, раскрывая законы духовной борьбы, владыка сравнивает грехи с плевелами и пишет: «...кто видит возникающие в себе плевелы, никак не должен удивляться этому, как чему-нибудь необыкновенному, не должен приходить в недоумение и малодушие. Так быть должно! Плевелы сердечные делают свое, растут, будучи выполоты, снова появляются. И мы должны делать свое: полоть и полоть плевелы, таким положением укореняется в человеке смирение, к смирению нисходит милость Божия».
Труден подвиг борьбы со страстями, которые гнездятся в греховном естестве человека, и блажен тот, кто постоянно следит за каждым движением своего сердца и сразу же покаянием пресекает каждое греховное влечение и даже каждый порочный помысел. Любой грех, пораженный покаянием при самом его появлении теряет свою силу и не может получить дальнейшего губительного развития и осуществиться делом. Но во много раз труднее подвиг борьбы с грехом, который овладел умом человека, свил себе гнездо в его сердце и, возможно, был совершен самим делом. Повторенный неоднократно грех порабощает совершенно человека и становится страстью. Для борьбы с укоренившимся грехом нужен долгий и упорный труд. «Нужно много времени, нужен кровавый подвиг, нужно особое Божие милосердие, особенная Божия помощь, чтобы свергнуть иго страсти, принятой произвольно, получившей власть над человеком, или от падения человека в смертный грех, или от преступного произвольного наслаждения грехом...» [89], — писал владыка Игнатий.
Каждый христианин, имеющий твердое намерение трезвиться и бодрствовать в подвиге духовного совершенствования, должен стараться полностью сосредоточить внимание на своей внутренней жизни. Епископ Игнатий считал, что внимание к себе есть одно из условий спасения. «Желающий спастись, — пишет он, — должен так устроить себя, чтоб он мог сохранить внимание к себе не только в уединении, но и при самой рассеянности, в которую иногда против воли он вовлекается обстоятельствами» [90].
В подтверждение необходимости внимания в духовной жизни владыка приводит слова аввы Агафона, который сказал: «Невозможно без усиленного внимания к себе преуспеть в добродетели» [91].
Для научения вниманию к себе святитель Игнатий советует устранить из своей жизни все пустые занятия, увлекающие в развлечения. Занятия частные и общественные, по суждению владыки, не препятствуют, а способствуют сохранению внимания к себе. Праздность приводит к рассеянности, а полезная деятельность к вниманию. «Деятельность — необходимый путь к бдительности над собой, этот путь предписывается святыми отцами для всех, которые хотят научиться вниманию себе» [92], — разъясняет архипастырь-труженик.
В одном из писем к сестре Елизавете Александровне епископ Игнатий говорит ей о пользе рукоделия и занятий по хозяйству, которые удаляют праздность и облегчают уму невидимую брань. При праздности страсти могут с особой силой восстать и потребуют многих усилий Для укрощения их. В том же письме владыка советует сестре сохранять благоразумие и не выходить на борьбу, которая может превысить ее силы, и, по возможности, стараться разумным трудом облегчить свои брани.
Много усилий нужно, чтобы приучить себя ко вниманию, но без внимания невозможно преуспеть в духовных бранях. Человек, стяжавший навык всегда внимать себе, со временем научается смотреть на земную жизнь очами веры и приобретает глубокие духовные познания. Скорби, страдания и болезни не страшны для внимающего постоянно своей душе христианина. Все жизненные трудности он принимает, как от руки Самого Бога, и видит в них «чашу Христову» [93], которую нужно ему испить для очищения себя от грехов.
Ничто так не опасно для жизни духовной, как рассеянный образ жизни. Во свидетельство этой истины епископ Игнатий приводит слова преп. Пимена Великого, который признал рассеянность началом всех зол [94].
Владыка сравнивал рассеянного человека с домом, у которого нет дверей и затворов, — тати, разбойники и блудницы в любое время вторгаются в него и расхищают все его сокровища [95].
Рассеянный человек не имеет ни в чем постоянства, подобно мотыльку порхает он с цветка на цветок — от одного удовольствия к другому. Он не способен ни к чему возвышенному, его интересуют одни земные попечения. Постоянный подвиг совершенствования, предуготовляющий к вечной жизни, органически неприемлем для рассеянного, так как он требует постоянной бдительности, внимания и напряжения.
Человек, ведущий рассеянный образ жизни, не имеет основательных познаний и убеждений, и поэтому жизненные трудности очень быстро сокрушают его. Рассеянный не способен переносить скорби и искушения - непременные спутники земной жизни каждого человека. Он ищет в жизни одни радости и не может возвыситься до той высоты, чтобы понять очистительное значение скорбей. При нахождении скорби рассеянный быстро впадает в уныние и отчаяние. О рассеянности епископ Игнатий пишет, что этот «недуг» так велик, так притупляет чувства души. что душа, болезнующая им, даже не ощущает своего бедственного состояния [96].
Рассеянность очень часто приводит к мечтательности. Большинство людей совершенно не обращает внимания на то, чем бывает занят их ум в минуты праздности. Последний, оставленный без надзора, часто в мечтаниях уводит человека в глубокие духовные дебри. Открывая мысли мечтателя, епископ-аскет пишет, что «в воображении (мечтателя) то порой сверкает кинжал над головою врагов его и сердце упивается удовлетворенным мщением, совершенным мечтою. То представляет он (мечтатель) рассыпанные кучи золота, а вслед за ними рисуются великолепные палаты, сады, все предметы роскоши, сладострастия, гордости, приобретенные на это золото, то прельщают его мечты почестями, властью, тленной славою, то мечты представляют ему столы с дымящимися яствами, то кажется мечтателю, что он достиг праведности и достоин многих человеческих похвал и прославления» [97].
Последствия постоянной и укоренившейся мечтательности могут быть очень плачевны. Мечтатель теряет способность иметь внимание к себе, ум его перестает быть собранным, сосредоточенным, сердце приобретает жестокость при молитве, следствием чего бывает душевное расстройство [98].
Внимающий себе должен отказаться от всякой мечтательности вообще, как бы она не казалась приманчивой и благовидной. Всякая мечтательность есть скитание ума вне истины, в стране призраков несуществующих и не могущих осуществиться, льстящих уму и его обманывающих, — пишет епископ Игнатий.
Христианин, внимающий своему спасению, должен помнить, что любой порок, если возобладает в человеке, может погубить его душу. Послабление одному греховному навыку может открыть вход в душу многим грехам и порокам.
Епископ Игнатий советует христианину в духовной брани преимущественно вооружиться против начальных страстей, к которым он относит: объядение, негу, развлечение, роскошь, сребролюбие, славолюбие, неверие. Укротив эти страсти, христианину легче избавиться от страстей, которые порождаются перечисленными страстями. К порождению указанных страстей владыка относит: сладострастие, печаль, гнев, памятозлобие, зависть, гордость, забвение Бога, оставление добродетельной жизни [99].
Христианин, зная склонность человеческой природы ко всем порокам, должен быть постоянно готов противостать страстям. При этом всякий христианин, по совету владыки, должен внимательно следить за собой и особенно бодрствовать против той страсти, которая чаще других восстает в нем [100].
Постоянное бдение над своим сердцем, искоренение из него всех греховных навыков будет постоянно вести христианина по духовному пути совершенствования. На этом пути, чем больше христианин очищается и преуспевает, тем больше пороков видит в себе, глубже постигает греховность человека и стремится очистить и омыть свою душу подвигом покаяния.
Как бы продолжителен и многотруден ни был подвиг бдения над собой и борьбы со грехом христианина, однако, по мудрому разъяснению владыки Игнатия, «не подвиг освобождает христианина от владычества страстей — освобождает его десница Вышняго, освобождает его благодать Святого Духа» [101]. Своим подвигом, своими силами христианин свидетельствует лишь о своем произволении избавиться от греха.
Непрестанное памятование этой истины избавит христианина от самонадеянности и гордости.
В творениях епископа Игнатия имеется несколько практических советов, как христианину приучать себя к непрестанному бодрствованию над собой, над своим сердцем.
Желающий приучить себя к вниманию, по рекомендациям святителя Игнатия, должен иметь благоразумную воздержанность в пище. Умеренное, равномерное и постоянное употребление пищи уменьшает жар в крови и содействует вниманию к себе. Чрезмерное употребление пищи рождает множество помыслов, питает страсти, возбуждает мечтательность и приводит к рассеянности [102]. «Приучись быть воздержанным в пище, — пишет владыка, — воздержанием доставишь здравие и крепость телу, а уму особенную бодрость, столь нужную в деле спасения, очень полезную и при земных упражнениях» [103]. Если чрезмерное употребление пищи приводит к рассеянности, то употребление вина совершенно делает человека неспособным к бодрствованию над собой. Архипастырь-аскет справедливо считал, что «вино лишает человека способности сохранить ум в трезвении. Когда подвижник подвергнется действию вина, тогда приступают к ослабевшему и омрачившемуся уму его супостаты, и ум уже не в силах бороться с ними. Связанный действием вина, он увлекается в пропасть греховную! В одно мгновение погибают плоды долговременного подвига...» [104]. Блажен тот христианин, который, зная, как пагубно действует вино на душевное состояние человека, будет воздержан в вине. Никто не рождается на свет пьяницей. Люди из-за небрежения к себе становятся рабами вина... «Знает ли подверженный недугу пьянства, выпивая первую рюмку, что он начинает самоубийство? Так называю этот несчастный навык, губящий душу и тело», — пишет преосвященный Игнатий [105].
Христианину можно употреблять вино в весьма малом количестве, кто же не может ограничиться малой мерой, тому лучше совершенно не употреблять вина.
«Служителю Христову надо охраняться не только от пьянства, но и от привычки к многому употреблению вина, разгорячающего плоть и возбуждающего в ней скотские пожелания», [106] - заповедует всем христианам мудрый архипастырь.
Особенно опасно употребление вина в юном возрасте. Зная, как склонна юность ко греху, владыка советовал благонамеренным юношам быть особенно бдительными к себе и всеусиленно воспитывать в себе добрые навыки, а при первом же обнаружении наклонности ко греху сразу же отсекать порочные вожделения.
«Юноша, — взывает владыка, — будь благоразумен и предусмотрителен: в годы юности твоей обрати особенное внимание на приобретение хороших привычек; в лета зрелости и старости твоей возрадуешься о богатстве, приобретенном беструдно в лета юности» [107]. Тем же, кто обратился ко Христу в зрелом возрасте, долгое время не следил за своей душой и успел стяжать много порочных навыков, любвеобильный архипастырь советует не предаваться унынию и двоедушию, но «мужественно вступить в борьбу с злыми навыками». «Победа над ними не невозможна при Божией помощи» [108], — ободряет он. Подвиг непрестанного трезвения необходим христианину на всех ступенях совершенства. Даже подвижнику, сподобившемуся благодатных дарований, нужно непрестанно долгим подвигом бодрствовать над собой, чтобы не ожить для греха к вечной смерти.
В одном из писем владыка следующими исполненными поэтического вдохновения словами описывает изменчивость и удобопреклонность ко греху человеческой природы: «Я сказал бы: умерщвленный ведением духовным... не оживает для мира уже. Увы! Я сказал бы несправедливо. Увы! Оживает человек и для смерти! Ожил Соломон для смерти! Ожил для ней Иуда! Ожили для нее многие!.. Увы! Как мы слабы, как переменчивы!.. Гляжу на нашу немощь, гляжу со слезами!..» [109]
Только постоянное бдение над собой делает возможным христианину умереть для греха и более не оживать для него, но постепенно восходить от силы в силу на поприще делания евангельских добродетелей.
ЛЮБОВЬ К БЛИЖНИМ
Любовь есть высшая добродетель, которая составляется из полноты всех прочих добродетелей (Кол. 3, 14).
А в любви к Богу и ближним сосредоточивается весь закон Божий. Возлюбиши Господа Бога твоего от всего сердца твоего, и от всея души твоея, и всею крепостию твоею, и всем помышлением твоим, и ближнего твоего, яко сам себе (Лк. 10, 27). (В сию собою заповеди весь закон и пророци висят. Мф. 22, 40), — возвестил Христос Спаситель.
Кажется, ни о чем так часто не беседуют проповедники, как о любви. Сколько раздается призывов к стяжанию этой высшей добродетели, и однако, редкий вития может указать праведный путь к приобретению любви. Только тот, кто сам преуспел в любви, может и других научить, как стяжать ее.
Обратимся же к учению о любви архипастыря-подвижника, от юности своей всем сердцем возлюбившего Бога и ближнего.
Заповеди о любви к Богу, по словам владыки, настолько возвышеннее заповеди о любви к ближнему, насколько Бог выше Своего образа. Но заповедь о любви к ближним есть основание любви к Богу. Любовь к ближним вводит христианина в любовь к Богу [110].
Союз любви к Богу с любовью к ближним с исчерпывающей полнотой изложен в посланиях св. апостола и евангелиста Иоанна Богослова.
Чувство любви к ближним присуще каждой человеческой душе, но, как и все другие чувства, естественная любовь извращена грехом. Святитель Игнатий пишет: «В каких язвах наша любовь естественная! Какая тяжкая на ней язва — пристрастие. Обладаемое пристрастием сердце способно к всякой несправедливости, ко всякому беззаконию, лишь бы удовлетворить болезненной любви своей» [111].
Естественная любовь стремится доставить любимому земное благополучие, все духовное и вечное чуждо сей естественной любви. Естественной любовью руководит плоть и кровь, которые, в свою очередь, очень легко могут быть возбуждаемы отверженными духами. В любви естественной нет постоянства, она может разгореться очень сильно, но нередко после короткого времени легко обращается в отвращение и даже ненависть. В период своего наивысшего развития естественная любовь хочет безгранично владеть объектом своей любви, и если не достигает желаемого, бывает способна на многие безрассудные поступки и даже преступления. По словам епископа Игнатия, «естественная любовь выражалась и кинжалом» [112].
Естественная плотская любовь недостойна называться любовью, потому что она ничего не имеет общего с истинной любовью к ближним, заповеданной Христом Спасителем в Его Евангелии. «Любовь... запечатленная падением, недостойна именоваться любовью: она — искание любви, она... враждебна любви святой, истинной», — говорил владыка. Пред Богом не имеет цены плотская, естественная любовь к ближним. Она отвергается Господом как дар непотребный. Только любовь, почерпнутая в Евангелии, любовь святая и духовная, достойна называться любовью и принимается Богом как дар благоприятный.
Для стяжания истинной любви нужно отвергнуть, умертвить в себе естественную любовь и приступить к жизни по евангельским заповедям. «Приступим к Евангелию, — приглашает святитель Игнатий всех христиан, стремящихся иметь к ближним истинную любовь, — поглядимся в это зерцало! Вглядясь в него, свергнем ризы ветхие, в которые облекло нас падение, украсимся ризою новою, которая приготовлена нам Богом» [113].
Исполнение евангельских заповедей избавляет человека от греховного плена и приводит под руководство Святого Духа, Который научает истинной, святой любви к ближним.
Истинная любовь к ближним имеет основанием веру в Бога. Она вся в Боге, т.к. Бог есть любовь (Ин. 4, 16). В ближнем христианин любит Христа, ибо Спаситель «благоволил таинственно облечься в каждого ближнего нашего, а во Христе Бог» [114].
Духовная любовь исполнена простоты и веры к ближним, в ней нет подозрительности и ревности, «постоянство и мудрая рассудительность — непременные качества ее».
Путь к достижению духовной любви к ближним многотруден и связан с подвигом искоренения греха во всем его разнообразии из человеческого естества.
Истинная любовь к ближним не может мгновенно воссиять в сердце христианина; как при достижении любой христианской добродетели, так и при стяжании любви к ближним имеется определенная последовательность. Первоначально необходимо отвергнуть вражду, памятозлобие, гнев, осуждение и все те чувства, которые противоположны любви [115]. Затем нужно, повинуясь Евангелию, научиться молиться за врагов, благословлять клянущих, делать добро ненавидящим и прощать ближним все, что они сделали плохого нам. Чтоб исполнить все перечисленные евангельские заповеди не только на словах, но и в жизни, нужен многолетний подвиг самоотречения. «Пожертвуй всем, — пишет владыка, — для исполнения евангельских заповедей. Без такого пожертвования ты не возможешь быть исполнителем их» [116].
Желающий достигнуть истинной любви к ближним должен прежде всего отвергнуть самолюбие и человекоугодие, которые укрепляют в человеке естественную любовь.
Самолюбие — искажение любви к самому себе. Тот, кто не имеет к себе духовной любви, не может и ближнего возлюбить духовно.
Человекоугодие — искажение любви по отношению к ближним. Оно, как и самолюбие, является «горестным самообольщением» и, возобладав сердцем человека, делает его неспособным к истинной любви [117]. Только решительное отвержение этих пороков открывает путь к достижению духовной любви. Подвиг искоренения из своего сердца самолюбия и человекоугодия связан с многими усилиями человеческой воли. Греховное естество ожесточенно отстаивает все свои порочные навыки. Епископ Игнатий, употребляя слова святого первомученика и архидиакона Стефана, говорит, что сердца наши, подобно сердцам наших праотец, присно противятся Святому Духу (Деян. 7, 51), и нередко необходима лютая борьба для искоренения греховных чувств [118]. В этой трудной невидимой брани очищения своего сердца за каждую победу Господь награждает подвижника духовным утешением, вкусив которое, он увереннее продолжает начатый подвиг борьбы с усвоившимся человечеству падением. «Учащенные победы, — пишет святитель Игнатий, — привлекают учащенное посещение и утешение благодати; тогда человек с ревностью начинает попирать своеугодие и своеволие, стремясь по пути заповедей к евангельскому совершенству...» [119], к достижению духовной любви.
Плотскому человеку, не обновленному еще благодатию Духа Святого, очень трудно искоренить из своего сердца все проявления естественной любви. Чтоб достичь этого, нужно иметь твердую веру в Бога и предаться всеблагой воле Божией; и не только предать этой воле самого себя, но и всех своих ближних, и в Боге стараться полюбить их. Владыка Игнатий советовал своим пасомым не останавливать в себе чувство расположения к ближним, но быть «проводником их к святому чистому Небу». Если христианин, обращаясь к Богу, будет говорить о возлюбленных своих: «Боже! Они — Твое достояние, Твои создания, Твое. Тебе принадлежат, а я что? Кратковременный странник на земле, внезапно на ней являющийся и внезапно с нее исчезающий», «то он постепенно уврачуется от самолюбия и пристрастия к ближним и станет способным к чистой любви к ближним — любви в Боге».
Много и подробно говорит святитель Игнатий о том, как бороться с естественной любовью, в письмах к «брату, занимающемуся умною молитвой». Некоему иноку, имевшему привязанность к Н., владыка советовал несколько раз в день (3-4) преклонять колена и обращаться к Богу с молитвою: «Господи! Н., которого я думал так любить, думал так уважать, — называл, обманываясь, моим, — Твой, Твое создание, Твоя собственность... Ты Всеблаг: хочешь устроить для него все благое... А я — кто? — Пылинка, горсть земли, сегодня существующая, завтра исчезающая. Какую могу ему принести пользу? — Могу лишь более повредить ему и себе моими порывами, которые кровь, которые грехи. Предаю его в Твою волю и власть! Он уже есть, всегда был в Твоей полной воли и власти; но этого доселе не видел слепотствующий ум мой. Возвращаю Тебе Твое достояние, которое безумно похищал я у Тебя обольщавшими меня мнением моим и мечтанием. Исцели мое сердце, которое думало любить, но которое только больно: потому что любит вне Твоих святых заповедей, с нарушением святого мира, с нарушением любви к Тебе и ближним».
Эта молитва, прекрасно выражающая всецелую преданность своих ближних воле Божией, со временем может ослабить порывы плоти и крови и вселить в сердце святую хладность и духовную любовь к ближним.
Кроме всецелого предания своих ближних воле Божией, образованию истинной любви способствует и глубокое внутреннее, а не внешнее, почтение к каждому человеку как образу Божию. «Воздавай почтение ближнему, как образу Божию, — почтение в душе твоей, невидимое для других, явное лишь для совести твоей... Воздавай почтение ближнему, не различая возраста, пола, сословия» [120], — советует богомудрый архипастырь. От внутреннего почтения к образу Божию — человеку, постепенно в сердце христианина появится любовь, причиной которой будет не кровь и плоть, а Бог.
Во все времена христиане, достигшие совершенства, имели в своем сердце любовь ко всем людям, не различая добрых и злых. В самом явном грешнике, лишенном славы христианина, они умели видеть, хотя и помраченный пороком, но все же образ Божий, и его они почитали любовью. Епископ Игнатий говорил: «Если образ Божий будет ввергнут в пламень ада — и там я должен почитать его, что мне за дело до пламени, до ада! Туда ввергнут образ Божий по суду Божию: мое дело сохранить почтение к образу Божию, и тем сохранить себя от ада» [121].
Святитель призывал оказывать глубокое почтение всем людям, невзирая на их внешнее положение и состояние. Слепые, прокаженные, поврежденные рассудком, младенцы, уголовные преступники и язычники — все они являются образом Божиим и поэтому достойны любви. Человеческие немощи и недостатки, как велики бы не были они, для истинного христианина никогда не могут заслонить образа Божия в человеке.
Ко всем людям, а особенно к христианам должен относиться с глубоким почтением каждый член святой Церкви. В христианине он воздает почтение Христу. Господь Сам благоволил все сделанное ближним во имя Его принимать как дар Ему Самому. Понеже сотвористе единому сих братии Моих меньших, Мне сотвористе, — заповедал Христос (Мф. 25, 40).
Евангелие заповедует любить не только всех своих ближних — родных, друзей, но иметь это же святое чувство и к врагам своим. Любите враги ваша, благословите клянущие вы, добро творите ненавидящим вас и молитесь за творящих вам напасть и изгоняющия вы (Мф. 5, 44), — этот призыв Самого Господа обращен со страниц святого Евангелия ко всем христианам.
Любовь к своим врагам непонятна для плотского разума, и только христианин, просвещенный благодатью Святого Духа, может не только теоретически, но и опытно преуспеть в этой любви.
В жизнеописании епископа Игнатия уже говорилось, что преосвященный достиг такого совершенства, что мог смотреть на своих врагов, как на святых ангелов, поэтому его слова о любви к врагам имеют особую важность. Владыка считал, что Евангелие предписывает нам любовь к врагам «не слепую, не безрассудную, но освященную духовным рассуждением».
Евангелие говорит о любви к врагам, но в нем же повелевается не вверяться им (врагам), и быть с ними очень осторожными. Спаситель, предостерегая Своих учеников, а в их лице и всех Своих последователей, сказал: Се Аз посылаю вас яко овцы посреде волков, будите убо мудри яко змия, и цели яко голубие. Внемлите же от человек: предадят бо вы на сонмы, и на соборищах их би-ют вас... и будете ненавидимы всеми имени Моего ради... (Мф. 10; 16, 17, 22). В этих словах Господа владыка Игнатий справедливо видит предписание осторожного, и, по возможности, мудрого отношения к врагам своим.
В чем же тогда должна проявляться любовь к своим недругам? По высказыванию любвеобильного архипастыря, любовь к врагам должна проявляться в прощении нанесенных ими обид, в молитве за них, в благословении их, в хороших словах о них, в благодарности Богу за причиненные врагами напасти, деланием им добра, «в благотворении, которое может простираться до вкушения телесной смерти для спасения врагов». Пример всесовершенной любви к врагам явил Сам Спаситель мира Иисус Христос.
В одной из своих проповедей епископ Игнатий в образец любви к врагам приводит святого первомученика и архидиакона Стефана, который, побиваемый камнями, молился за своих убийц (Деян. 7, 60). «Пылал... священным огнем святый первомученик Стефан, — сказал владыка, — ...последовали удары смертоносные, от лютости их пал Стефан полумертвым на колени, но огнь любви к ближнему в минуты разлуки с жизнью еще живее воспылал в нем... Последним движением его сердца было — движение любви к ближним, последним словом и делом была молитва за убийц своих» [122].
Епископ Игнатий учил, что не только к врагам, но и к друзьям любовь должна быть освещена духовным рассуждением. Любить друзей нужно во Христе, чтобы Христос был любим в ближнем, а ближний был любим как создание Божие.
Христианин, любящий в ближних Христа, будет иметь ко всем равную любовь. Святитель Игнатий в одном из писем спрашивает: «Неужели любовь к ближнему должна быть чужда всякого различия?» — и сам же разрешает это вопрос, приведя в пример святых угодников Божиих. «Святые, — утверждает владыка, — имели ко всем равную любовь, но особенно любили тех, кто проводил благочестивую жизнь. Наставники имели большее расположение к тем пасомым, в которых видели ревность и полное послушание. Наставляемые всегда имеют большую любовь к тем наставникам, в которых они видят живой пример назидания и обилие духовного разума». По мысли владыки, «любовь, отдающая должную цену людям по степени их благочестия, вместе с этим, равна ко всем, потому что она во Христе и любит во всем Христа. Иной сосуд вмещает это духовное сокровище больше, другой меньше. Сокровище — одно!» Епископ Игнатий постоянным подвигом самоотречения погасил в себе плотскую любовь к ближним, поэтому его отношение к близким к нему людям было преисполнено истинной евангельской любви. Он высоко ценил дружбу, считал ее великим Божиим даром. «Друзей мне дал Бог, — писал преосвященный, — эту мзду принял я от Всевышнего за мысль самоотвержения, которой последовал с дней юности моей». В основе своих отношений с друзьями епископ Игнатий имел Христа, и поэтому крепка и душеспасительна была его дружба. «Только та дружба истинна и крепка, которую основывает и скрепляет Христос», — писал он.
Дар дружбы, по убеждению владыки, дается земным странникам для того, чтобы друзья взаимной откровенностью и советом помогали друг другу достигать спасения. Эту истинную цель дружбы архипастырь изложил в письме к одному из своих друзей. «Мое сердце с такой же сладостною простотою к вам, как и ваше ко мне, — писал он. — Такие отношения — истинное сокровище... А то утешает меня особенно в моих отношениях дружеских, что причина этих отношений — Бог... Он источник истинного блага, всякого истинного, чистого наслаждения. Он сохранит меня в вашей памяти, а вас в моей. Он даст нам усугубить талант дружбы, полученный от Него. Вот чего я желаю, — желаю, чтоб при вступлении в вечность мы сподобились в сонме благих и верных рабов предстать Господу и сказать Ему: «Ты даровал нам прекрасный талант дружбы, приносим Тебе приобретенный на него другой талант — талант драгоценный спасения».
Епископ Игнатий считал, что преуспеяние в любви к ближним, когда оно в Боге, не имеет конца. Истинной любовью к ближним невозможно насытиться, потому что питает ее беспредельный Бог. «Огнь любви требует много пищи для того, чтоб он мог постоянно умножаться, — свидетельствует владыка, — когда питает его Бог, — он непрестанно усиливается, нет ему предела, но когда предоставлено питать его человеку самим собой — скоро оскудеет пища для огня, — огнь потускнеет и угаснет».
Истинная любовь к ближним приносит христианину величайшее духовное наслаждение и уготовляет его обителям рая, ибо она (любовь) есть «печаль души, способной для неба».
Тот, кто сподобился духовной любви к ближним, опытно познает омерзительность плотской любви, искренне приносит покаяние в том, что прежде имел ее, и стремится возгреванием в себе любви святой никогда не возвращаться к любви естественной.
Истинная любовь к ближним, как и внимательная молитва, является признаком совершенства христианина.
«Возлюбленный брат! — призывает всех христиан епископ Игнатий, — ищи раскрыть в себе духовную любовь к ближним: войдя в нее, войдешь в любовь к Богу, во врата воскресения, во врата Царства Небесного».
СТРАХ ПРЕД БОГОМ И ЛЮБОВЬ К БОГУ
По учению Священного Писания, Бог есть Любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем пребывает (Ин. 4, 16). Чувство любви к Богу врождено душе каждого человека. Первый человек был создан с вожделением Бога. Подобно тому, как духовен и свят был первый человек, были духовны и святы все его чувства. После грехопадения все чувства человека заразились дебелостию и тлением; в нем возобладала любовь плотская. Чувство духовной любви не исчезло из души человека, но оно находится как бы под толстым слоем пожеланий страстных и вожделений плотских.
С приходом на землю Искупителя мира человечество получило возможность избавиться от рабства греху и тлению. Спаситель возвратил людям возможность к вожделению духовному, даровал им силы бороться с грехом и пороком. Последователи Иисуса Христа, свергнув с себя греховное бремя, влекутся к Богу божественной любовью — любовью истинной, духовной и святой. Только любовь, имеющая эти качества, благо-угодна Богу. Любовь, исходящая от сердца, преисполненного страстей и пороков, — любовь плотская, а не духовная, — не может быть принята Богом.
Епископ Игнатий говорит, что многие люди, прочитав в Священном Писании, что любовь есть возвышенная добродетель (1 Кор. 13, 13) и что она — Бог (1 Ин. 4, 16), сразу же пытаются развить в своем сердце это чувство, любовью они начинают растворять свои молитвы, богомыслие и все свои действия. Но Бог отвращается от этой нечистой жертвы, она не угодна Ему. Бог приемлет от человека любовь не мечтательную, плотскую, оскверненную гордостию и сладострастием, а чистую, духовную, святую. Тщетно стремление человека служить Богу любовью, которая исходит из свойств падшего человека [123]. Истинная любовь к Богу есть дар Божий. Изливается этот дар действием Святого Духа в души тех людей, которые омылись от греховной скверны и постоянством в подвиге очищения доказали свою способность к принятию этого великого дара. Преосвященный Игнатий пишет: «Он (Бог) Свят, и почивает в одних святых. Он независим: бесплодны усилия человека принять в себя Бога, когда нет еще благоволения Божия обитать в человеке, хотя человек — богозданный храм, сотворенный с тою целью, чтоб обитал в нем Бог (1 Кор. 3, 16). Этот храм находится в горестном запустении: прежде освящения он нуждается в обновлении» [124].
Преждевременное стремление развить в себе чувство любви, по объяснению владыки, есть самообольщение, устраняющее от правильного служения Богу и вводящее человека в разнообразные заблуждения. Конец этого дерзостного стремления для грешного человека — гибель души [125].
Эту мысль владыка раскрывает на примере из истории Ветхого Завета. В книге Левит повествуется, что когда сыновья первосвященника Аарона Надав и Авиуд дерзнули принести в жертву Богу огнь чуждый, которого Господь не повелел приносить (только освященный огонь, хранившийся в Скинии Свидения, мог быть употребляем при священнослужении), Господь покарал их страшной казнью: изшел огнь от Бога и попалил их, и они умерли пред Господом (Левит 10; 1, 2).
Чуждый огнь, по мнению святителя Игнатия, изображает любовь падшего естества, отчуждавшегося от Господа. Казнью жрецов, дерзнувших принести Богу этот огнь, изображается умерщвление души, которая вознамерилась принести Богу жертву нечистую. Священный огонь, который один разрешалось в Ветхом Завете употреблять при жертвоприношениях, символизирует собой благодатную любовь, исшедшую от естества обновленного, и, следовательно, благоприятную Богу [126].
Грешника, возмечтавшего принести Богу свою нечистую любовь, ожидает наказание подобно тому, которому подверглись сыновья Аарона. Сыновья Аарона были отвергнуты Богом и вследствие этого погибли, душу грешника также ожидает отвержение и гибельное самообольщение.
«Неужели же нам, потому что мы грешники, вовсе не любить Бога?» — спрашивает епископ Игнатий и сам же отвечает на этот вопрос: «Нет! Будем любить Его, но так, как Он заповедал любить Себя, будем всеусиленно стремиться к достижению святой любви, но тем путем, который указан нам Самим Богом. Не будем предаваться увлечениям обманчивым и льстивым самомнениям! Не будем возбуждать в сердце пламени сладострастия и тщеславия, столько мерзостных пред Богом, столько пагубных для нас!» [127]
Единственно правильный и безопасный путь к любви Божией епископ Игнатий, согласно учению святых отцов, видит в воспитании в своей душе страха пред Богом.
Чувство страха пред Богом нельзя понимать в грубом обманчивом понимании какого-то животного бессознательного страха. Нет! Чувство страха пред Богом есть одно из возвышенных чувств, которые доступны христианину. Епископ Игнатий свидетельствует, что только опыт открывает высоту этого чувствования. Он пишет: «Высоко и вожделенно ощущение страха Божия! При действии его часто ум притупляет свои очи, престает произносить слова, плодить мысли; благоговейным молчанием, превысшим слова, выражает сознание своего ничтожества и невыразимую молитву, рождающуюся от этого сознания» [128]. Чувство страха пред Богом, равное глубочайшему благоговению пред Ним, возникает у каждого христианина при размышлении о необъятном величии Существа Божия и при сознании своей ограниченности, немощи и греховности.
Приступая к Господу, вступая на путь служения Ему, каждый человек должен вспомнить, с каким страхом и трепетом высшие существа — святые ангелы — предстоят Ему.
«Если Он (Бог) умалил Себя для нас, приняв зрак раба по неизреченной любви к нам, то мы не имеем права забываться пред Ним. Мы должны приступать к Нему как рабы к Господу, как твари к Творцу...», — говорит владыка. Далее он продолжает, что все небожители, окружающие непрестанно Господа, в страхе и трепете предстоят Ему. Преславные серафимы и пламенные херувимы не могут зреть славу Божию, они закрывают крыльями свои огненные лица и в «непрестанном вечном исступлении» вопиют: «Свят, Свят, Свят Господь Саваоф!»
Грешник может предстать пред Богом только в одежде покаяния. Покаяние делает христианина способным к принятию обильных даров Божиих, оно вводит его сперва в страх Божий, а потом постепенно в любовь. Страх Божий есть дар Всевышнего Бога [129]; как и все дары, он испрашивается у Господа молитвою и постоянным деятельным покаянием. По мере преуспеяния в покаянии христианин начинает ощущать присутствие Божие, от которого появляется святое ощущение страха. Если при ощущении обычного страха человек старается удалиться от объекта, который вызывает страх, то духовный страх, наоборот, будучи действием Божественной благодати, имеет в себе свойство духовного услаждения [130] и все более и более привлекает человека к Богу. Священное Писание неоднократно говорит о страхе Божием и полагает его началом премудрости [131] (Притч. 1, 7). Святой апостол Павел заповедует всем христианам: Со страхом и трепетом спасение свое соделывайте (Флп. 2, 12).
Святые отцы, основываясь на Священном Писании, придают страху пред Богом в духовной жизни христианина очень большое значение. Епископ Игнатий в статье «Слово о страхе Божием и о любви Божией» приводит высказывания некоторых из них. Следуя святителю, мы приведем здесь некоторые выдержки из этих высказываний.
Святой Исаак Сирский сказал: «Страх Божий есть начало добродетели... Умудрись положить в основание путешествия твоего страх Божий, и в немногие дни окажешься при вратах Царствия...» [132]. Следующие слова также принадлежат преподобному Исааку Сирскому: «Страх есть отеческий жезл, управляющий нами, доколе не достигнем духовного рая благ; когда достигнем туда, он оставляет нас и возвращается. Рай есть любовь Божия, в которой наслаждение всех блаженств...» [133]. Преподобный Пимен Великий: «Мы нуждаемся в смиренномудрии и страхе Божием столько же, сколько в дыхании... Начало и конец духовного пути — страх Господень» [134].
«Начало нашего спасения, — говорит преподобный Кассиан Римлянин, — есть страх Господень. Им доставляется и начало обращения, и очищение от страстей, и хранение добродетелей в тех, которые наставляются на путь совершенства» [135].
Святые отцы различают в страхе Божием две степени. Первоначальный страх они называют «вводительным», — он свойствен начинающим путь духовного делания, а второй страх — «совершенным», который обитает в мужах, достигших в меру любви [136]. Первый вид страха постепенно ослабевает в христианине по мере духовного преуспеяния и уступает место страху второму, «совершенному», который постепенно под действием Божественной благодати преобразуется в любовь и сопребывает ей. Епископ Игнатий считал, что страх есть первое духовное проявление любви к Богу [137]. Христианин, сподобившийся получить и развить в себе дар страха пред Богом, со временем может быть удостоен и высшего дара — дара любви.
Христос Спаситель засвидетельствовал в Своем Евангелии, что признаком истинной любви к Нему является исполнение Его заповедей. Аще кто любит Мя, слово Мое соблюдет. Не любяй Мя, словес Моих не соблюдает, — сказал Господь (Ин. 14, 23-24). «Ты хочешь научиться любви Божией? — спрашивает епископ Игнатий и сам научает, как этого достигнуть, — тщательно изучай в Евангелии заповедания Господа и старайся исполнять их самим делом, старайся обратить евангельские добродетели в навыки, в качества твои. Свойственно любви с точностью исполнять волю любимого» [138].
Любовь к Богу вселяется в сердце христианина от исполнения евангельских заповедей и получает постепенное развитие по мере совершенства в исполнении их. Для стяжания любви требуется неуклонное исполнение евангельских заповедей, решительное отвержение греха и любви ко всему временному, — требуется следование словам пророка, сказавшего: Возлюбих заповеди Твоя паче злата и топазия: сего ради ко всем заповедем Твоим направляхся, всяк путь неправды возненавидех (Пс. 118, 127-128). Если христианин захочет любить Бога и в то же время не оставит любовь ко греху или если на пути следования к Богу он непрестанно будет озираться назад и даже возвращаться к оставленному греху, то не достигнет цели. «Верность, — пишет святитель Игнатий, — непременное условие любви. Без этого условия любовь расторгается» [139].
Любовь к Богу должна обнимать все человеческое естество. Это заповедал Спаситель мира Иисус Христос, сказав: Возлюбиши Господа Бога твоего от всего сердца твоего, и от всея души твоея, и всею крепостию твоею и всем помышлением твоим... (Лк. 10, 27; Мк. 12, 30).
Истинная любовь к Богу исходит от всего сердца, всей души и всего ума. Все силы души, по словам владыки Игнатия, и даже самое тело может принять участие в стремлении к Богу [140]. Прежде всего христианин направляет к Богу свою волю. Чтобы подчинить свою волю воле Божией, нужно подробно изучать ее. Воля Божия открыта во Святом Евангелии. Встав на путь исполнения евангельских заповедей и неуклонно шествуя по нему, христианин постепенно приучает себя к постоянному памятованию о Боге. Тщательное изучение закона Божия, внимательное чтение Евангелия и всего Нового Завета, чтение творений святых отцов, — все это уже есть начало непрестанного памятования Бога. Домашняя молитва и частое, по возможности каждого, посещение храма также способствует памятованию о Боге. Молитвенное настроение, образовавшееся в часы домашней или общественной молитвы в душе христианина, сохраняется нередко в течение всего дня и приводит ум и сердце к Богу при всех дневных занятиях. Исполнение евангельских заповедей есть также памятование Бога, непрестанное исполнение заповедей Божиих — есть постоянное памятование Бога [141].
Для возгревания непрестанного памятования о Боге епископ Игнатий советует, во исполнение слов Христа Спасителя: Без Мене не можете творити ничесоже (Ин. 15, 5), пред каждым делом молитвенно обращаться к Богу и испрашивать у Него благословения и помощи. Это «многознаменательное, святое, сильное, хотя и невидимое делание» завещали всем христианам многие угодники Божии [142].
Призывание Господа на помощь перед каждой беседой и перед каждым делом откроет внимательному делателю близость Бога ко всем, кто призывает Его. «Забытый человеком Бог, — говорит епископ Игнатий в одной из своих проповедей, — делается для человека как бы несуществующим, скрывается от человека: непрестанно вспоминаемый, как бы оживает, является, делается вездесущим и всемогущим, соприсутствующим человеку... Жительствуя и действуя под взорами Бога, человек охраняется с особенною тщательностью от грехов, заботится с особенною ревностию о исполнении заповедей Божиих» [143].
Непрестанное памятование Бога постепенно приводит христианина к тому, что он «всем помышлением» своим начинает любить своего Творца.
Чтение Евангелия, творений святых отцов, деятельное исполнение Евангельских заповедей, домашняя и храмовая молитва, молитвенное обращение к Богу пред каждым начинанием воспитывают в христианине непрестанное памятование Бога и являются теми блаженными деланиями, «которыми возделывается любовь к Богу» [144]. Как уже говорилось, молитва есть делание, по которому можно определить степень любви человека к Богу. Рассеянная молитва свидетельствует о том, что сердце находится еще в плену страстей и неспособно к любви. Внимательная молитва есть признак оставления земных пристрастий и способности сердца прилепляться к Богу.
Не только в перечисленных деланиях, но вообще во всех христианских добродетелях нужно преуспеть христианину, чтобы стяжать любовь, ибо любовь есть союз (совокупность) совершенства, как говорит апостол Павел (Кол. 3, 14).
Достигнув многотрудным путем покаяния искоренения из своего сердца страстей и пороков и насаждения евангельских добродетелей, христианин становится способным принять от Бога дар любви. Этот дар ниспосылается в сердце верного и смиренного слуги Господня иногда совершенно неожиданно в то время, когда смиренная душа менее всего считала себя способной принять его.
Любовь к Богу, воссияв в сердце христианина, производит в нем дивную перемену и приносит многие плоды.
Чтобы наглядно показать вселение в сердце подвижника любви к Богу и то состояние, которое переживает он при этом, епископ Игнатий приводит свидетельство о себе затворника Георгия.
«Хочу сказать несколько слов о сущности любви, — пишет Задонский затворник, — это самый тончайший огонь, превосходящий всякий ум и легчайший всякого ума. Действия этого огня быстры и чудны, они священны и изливаются на душу от Святого, Вездесущего Духа. Этот огнь лишь коснется сердца, — и всякое помышление и чувство беспокойные мгновенно прелагаются в тишину, в смирение, в радость, в сладость, превосходящую все» [145]. Далее подвижник описывает, как дар любви коснулся его сердца. Проведя шесть лет в уединении, он пришел в совершенное сокрушение, впал в крайнее изнеможение, едва дышал, но непрестанно творил Иисусову молитву. «Вдруг — пишет он, — в одно мгновение вся немощь отпала, и огнь чистой любви коснулся моего сердца: я весь исполнился силы, чувств приятности и радости неизъяснимой, я до такой степени был восхищен, что уже желал, чтоб меня мучили, терзали, ругались надо мной, желал этого, чтоб удержать в себе сладкий огонь любви ко всем... Чем более нападение, тем более сердце разгорячается святой любовью. И какая свобода, какой свет! Нет слов к изъяснению...» [146].
Вселение Христа в сердце христианина есть плод любви. Христианин, стяжавший в сердце своем любовь, становится храмом, в котором обитает Бог по слову Иисуса Христа: Кто любит Меня, тот соблюдет слово Мое: и Отец Мой возлюбит его, и Мы придем к нему и обитель у него сотворим (Ин. 14, 23). Апостол Павел, достигнув этого блаженного состояния, мог с полной убежденностью сказать: Уже не я живу, но живет во мне Христос! (Гал. 2, 20). К принятию в своих сердцах Господа призваны все христиане. Или вы не знаете самих себя, — пишет апостол Павел коринфянам, — что Иисус Христос в вас? Разве только вы не то, чем должны быть (2 Кор. 13, 5).
Преуспеяние в любви к Богу приносит в сердце христианину истинное утешение, наслаждение и просвещение. Любовь к Богу «сладостнее ощущения жизни», она совершенно изгоняет плотскую и душевную любовь; пребывает в тонком хладе, всегда ровная, она настолько сильна, что научает полагать душу за ближних, она научает человека правильному отношению ко всем и ко всему, она приносит святой мир и чистоту. Вот каковы плоды истинной любви, по учению епископа Игнатия.
Высока добродетель любви к Богу, она открывает сердце христианина для принятия в него Господа Бога и приносит многие дивные плоды. Любовь — удел всех святых и пребудет вечно.
Каждый христианин, начинающий шествовать по пути духовной жизни, должен помнить, что любовь есть высшая добродетель и искренно считать себя недостойным этого дара и совершать свое спасение под водительством страха пред Богом.
Епископ Игнатий говорит: «Да возлежит на персях Иисусовых Иоанн, девственник и Богослов, ученик, его же любляше Иисус! (Ин. 21, 20). Да присоединятся к нему прочие святые Божий, наперсники святой любви! Здесь не наше место. Наше место в сонме прокаженных, расслабленных, слепых, глухих, немых, беснующихся. Мы принадлежим к числу их по состоянию душ наших и в числе их приступим к Спасителю нашему... чтобы тем вернее было для нас получение милости» [147].
ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЕ ЕПИСКОПА ИГНАТИЯ ОТ ОПАСНОСТЕЙ НА ПУТИ СПАСЕНИЯ
1. О чтении книг, содержащих лжеучение
Во времена епископа Игнатия в России увеличилось печатание книг духовного содержания, переведенных с иностранных языков. Тысячами книги инославных писателей привозились из-за границы. Эти книги находили в России многих читателей.
Епископ Игнатий очень неодобрительно относился к духовной литературе, написанной на Западе. В этом вопросе он был очень принципиален и строг. Владыка признавал, что книги инославных писателей могут содержать хорошие мысли, но по своему духу они не соответствуют нравственному преданию Православной Церкви и чаще всего написаны людьми, подвиг которых имел неправильное направление. Такие книги, наряду с истинными, содержат и много ложных мыслей, и читающий их, часто сам того не замечая, уклоняется на путь лжи. «Опыт доказывает, — пишет владыка, — как гибельны последствия безразборчивого чтения. Сколько можно встретить между чадами Восточной Церкви понятий о христианстве самых сбивчивых, неправильных, противоречащих учению Церкви, порочащих это святое учение, — понятий, усвоенных чтением книг еретических!» [148]
Отличие святоотеческих писаний от произведений, написанных на Западе, епископ Игнатий усматривал в следующем. Подвижники Восточной Церкви всегда основывали свой подвиг на глубочайшем смирении; грехопадение человека было постоянным предметом их размышлений, постоянным занятием их был плач о своих грехах. Покаянием был преисполнен весь их подвиг, и этим же спасительным чувством исполняли они свои писания. Святые отцы приводят своих читателей к рассмотрению своих грехов, своего падения, к плачу о себе пред милосердием Создателя, к исповеданию Искупителя. Первоначально они обуздывают греховное влечение нашего тела, делают его способным к духовной деятельности, затем очищают ум от усвоившихся ему падением мыслей и заменяют их мыслями обновленного человека. После этого св. отцы научают исправлению сердца — изменению его греховных навыков и ощущений. Последнее особенно трудно и требует продолжительного подвига. Чтобы заменить греховные навыки, свойства и чувствования навыками, свойствами и чувствованиями духовными, нужно умертвить в себе все греховные пожелания плоти и крови и подчинить тело, ум и сердце духу. Только после этого христианин становится способным к восприятию высших духовных видений. Таким путем шли все древние отцы Востока, и ему они учат в своих творениях.
Древние подвижники Запада — преподобный Венедикт и святой папа Григорий Двоеслов — были единомысленны с Востоком и в подвижнической жизни шли этим же путем, но со времени отпадения Запада от Восточной Церкви западные подвижники пошли иным путем: «Уже Бернард, — пишет епископ Игнатий, — отличается от них (наставников Востока) резкою чертою; позднейшие уклонились еще более».
Западные писатели, оставив путь покаяния и очищения себя от страстей и пороков, сразу же влекут грешного человека в объятия любви и на высоты видений. «Они тотчас влекутся и влекут читателей своих к высотам, недоступным для новоначального, заносятся и заносят». Понятие об истинной духовности утрачено у подвижников Запада, оно у них заменено разгоряченной и исступленной мечтательностью. Действия мечтательности и разгорячения они принимают за благодатные переживания. Кровь и нервы, тщеславие, тонкое сладострастие производят в сердце ложные утешения, наслаждения и упоения, которые обольщенный подвижник считает истинными. «Все незаконно подвизавшиеся, — по свидетельству святителя Игнатия, истинного подвижника, — находятся в этом состоянии».
Из этого состояния самообольщения на Западе написано множество книг, имеющих громкие, многообещающие названия.
Люди, незнакомые с нравственным преданием Восточной Церкви, с большим интересом и увлечением читают подобные книги. Они тонко льстят их греховным чувствам и привлекают быстротою движения высших переживаний. Человек, несведущий в духовной жизни, принимает эти переживания за истинные и, приняв ложь за истину, становится на путь самообольщения и гибели. «Не прельщайся громким заглавием книги, обещающим преподать христианское совершенство тому, кому нужна еще пища младенцев; не прельщайся ни великолепным изданием, ни живописью, силою, красотою слога, ни тем, что писатель будто святой, будто доказавший свою святость многочисленными чудесами» [149], — убеждает епископ Игнатий своих читателей. Ясно и кратко изложил епископ Игнатий свое отношение к чтению святых отцов и иностранных писателей в одном из писем к сестре своей Елизавете Александровне. Он пишет, что она познакомилась с вечностью не по «романтическим иностранным книжкам», которые приводят к самообольщению, но под руководством отцов Восточной Церкви, в творениях которых нет ничего «романтического, мечтательного, льстящего и обманывающего ум и сердце». Чтение святых отцов открывает человеку, каково должно быть отношение к Богу, Творцу и Искупителю, и научает покаянием приближаться к Нему, а не льстить себе «сладостными чувствованиями мнимой духовной любви», о которой учат Фомы Кемпийские, Франсуа де Саль и другие лжеучителя. «Духовная любовь есть достояние совершенных, а достояние благочестивых и спасающихся есть страх Божий, зрение своих грехов и недостатков, результат того и другого — сердце сокрушенно и смиренно, выражающееся покаянием. Вот истинно нравственное учение Православной Церкви, чуждое обмана и самообольщения».
Особенно предостерегал владыка своих пасомых от чтения книги западного монаха Фомы Кемпийского «Подражание Христу», которая в его время была переведена на русский язык, пользовалась большим успехом в светском образованном, но мало сведущем в религиозных вопросах обществе, и даже переиздавалась несколько раз. В одном из писем святителя Игнатия можно прочитать следующее: «...наслаждение обольщенного сердца похоже на притворную тишину, которою прикрыта поверхность глубокого, темного омута — жилища чудовищ. Между прочими тлетворными обманчивыми зефирами, навевающими на сердце эту страшную тишину, это бедственное, гибельное наслаждение, навевает их... и чтение известной книги Фомы Кемпийского, западного монаха, находившегося в бесовской прелести, книжки «Подражание».
Отрицательное отношение епископа Игнатия к книге Фомы Кемпийского и к другим произведениям западных писателей было основано не на предвзятом мнении недоверия ко всему инославному, а на многолетнем изучении подвига отцов Восточной Церкви, в сравнении с которыми владыка мог увидеть ложность направления подвижников Запада.
В письме к А.М.Горчакову, подтверждая свое отрицательное мнение о сочинении Фомы Кемпийского, епископ Игнатий свидетельствует: «...мнение мое основано на долговременном изучении отцов Православной Церкви».
Книги, содержащие лжеучение, могут оставлять в Душе глубокий след, поэтому христианину, по неведению читавшему их, нужно решительным отвержением воспринятых ложных мыслей и покаянием врачевать свою душу. «Если... ты, — обращается к христианину владыка, — позволил исписать и исчеркать скрижали души разнообразными понятиями и впечатлениями, не разбирая благоразумно и осторожно, — кто писатель, что он пишет, то вычисти написанное писателями чуждыми, вычисти покаянием и отвержением всего богопротивного» [150].
Книги, содержащие неправославное учение, можно читать лишь совершенным мужам, тем, у кого мысли и сердце просвещены Святым Духом. В древние времена пастыри Церкви Христовой читали еретические книги с той целью, чтобы обличить заблуждения и предостеречь своих пасомых от еретического учения.
Не только от книг, написанных на Западе, предостерегает епископ Игнатий: где бы ни была написана книга, но если автор ее не следует учению Церкви, мирянину лучше воздержаться от чтения ее. «Всякому, не принадлежащему Восточной Церкви, единой святой, писавшему о Христе, о христианской вере и нравственности, принадлежит имя лжеучителя» [151], — считал епископ Игнатий. Владыка рекомендует христианину не только не читать книги лжеучителей, но и не беседовать о христианстве с людьми, зараженными еретическим учением.
Каждый, кому дорого свое спасение, должен внимательно отнестись к изложенным здесь предостережениям епископа Игнатия.
Ревностный христианин всегда будет исполнителем наставления богомудрого святителя: «Оставь... беспорядочное чтение, наполняющее ум понятием сбивчивым, превратным, лишающее его твердости, самостоятельности, правильного взгляда, приводящее в состояние скептического колебания. Займись основательно изучением Восточной Церкви по Ее преданию, заключающемуся в писаниях святых отцов. Ты принадлежишь этой Церкви? Твоя обязанность узнать Ее как должно».
2. Ложное направление духовной жизни
В девятой главе этой работы было изложено учение епископа Игнатия о необходимости христианину непрестанно бодрствовать над собой; в данном разделе будет рассмотрено учение владыки о прелести — том ужасном состоянии, в которое может прийти христианин, оставивший непрестанное бодрствование над собой и попустивший ложно развиваться своей духовной жизни. Следуя учению святых отцов, преосвященный владыка считал, что все человечество после грехопадения находится в состоянии самообольщения.
Диавол ложью прельстил первых людей: праотцы, прельстившись, признали истиною ложь, и с того времени естество человека заражено ядом зла — имеет склонность к прелести.
«Надо признать — и это признание будет вполне справедливым, — надо признать, что все мы, человеки, находимся больше или меньше в самообольщении, все обмануты, все носим обман в себе. Это — следствие нашего падения, совершившегося чрез принятие лжи за истину, так всегда падаем и ныне», — учил владыка.
В прелести, в широком смысле этого слова, находится все человечество в состоянии грехопадения, потому что все человеческое естество повреждено ложью [152]. Говоря о прелести, присущей всем людям, епископ Игнатий приводит слова преподобного Симеона Нового Богослова, который сказал: «Господь наш Иисус Христос потому и сошел к нам, что восхотел изъять нас из плена и из злейшей прелести» [153]. В прелесть впадает тот человек, кто развил в себе до крайности свойственное всем людям самообольщение, вступил в общение с диаволом и стал его храмом и орудием.
Источником прелести, как всякого зла, всегда был диавол.
Человеку по искуплении предоставлена свобода повиноваться Богу или диаволу, и для того, чтобы свобода могла обнаружиться непринужденно, диаволу оставлен доступ к человеку. Диавол хочет оставить человека у себя в порабощении и по искуплении, для этого он употребляет обыкновенное свое орудие — ложь. Он старается обмануть человека, опираясь на его греховное естество, возбуждает страсти и, придавая им благовидность, склоняет к удовлетворению их, развивает в человеке самообольщение и стремится через это привести его в большее подчинение себе.
Человек, уверовавший во Христа Спасителя, действуя под руководством Евангелия, укрощает страсти и этим постепенно выводит себя из состояния самообольщения и подчиненности падшим духам в область истины и свободы.
Христианин, не следующий учению Христову, живущий по своей воле и разуму, удобно подчиняется диаволу и из состояния самообольщения переходит в состояние бесовской прелести [154].
Самообольщение и неразрывно связанная с ним гордость всегда бывают причиной падения человека в прелесть.
Преподобный Григорий Синаит сказал: «Вообще одна причина прелести — гордость». Продолжая эту мысль, епископ Игнатий пишет: «В гордости человеческой, которая есть самообольщение, диавол находит себе удобное пристанище и присоединяет свое обольщение к самообольщению человеческому. Всякий человек более или менее склонен к прелести, потому что природа каждого человека уязвлена гордостию».
Епископ Игнатий учил, что прелесть первоначально действует на образ мыслей, постепенно сообщается сердцу — извращает сердечные ощущения; покорив себе всего человека, прелесть отражается и на всей деятельности человека — овладевает даже самим его телом [155].
Как разнообразны человеческие страсти, так многообразны и состояния людей, подверженные бесовской прелести, и насколько порабощен человек лжи, настолько и сильна бывает прелесть, объявшая его.
В прелесть христианин может уклониться, упражняясь неправильно любым видом подвига. Для подтверждения этой истины епископ Игнатий приводит слова преподобного Макария Великого, который сказал: «Со всею осмотрительностию должно наблюдать устраиваемые врагом (диаволом) со всех сторон козни, обманы и злоковарные деяния. Как Святый Дух через Павла служит всем для всех, так и лукавый дух старается злобно быть всем для всех, чтоб всех низвести в погибель. С молящимися притворяется и он молящимся, чтоб по поводу молитвы ввести в высокоумие; с постящимися постится, чтоб обольстить их самомнением и привести в умоисступление; с сведущими Священное Писание и он устремляется в исследование Писания, ища по-видимому знания, в сущности же стараясь привести их к превратному разумению Писания; с удостоившимися осияния светом представляется и он имеющим этот дар, как говорит Павел: сатана преобразуется в ангела светла (2 Кор. 11, 14), чтобы, прельстив привидением как бы света, привлечь к себе. Просто сказать: он принимает на себя для всех всякие виды, чтоб действием, подобным добру, поработить себе подвижника и, прикрывая себя благовидностию, низвергнуть его в погибель» [156].
Епископ Игнатий свидетельствует, что ему случалось видеть старцев, которые занимались исключительно усиленным телесным подвигом и пришли от него в величайшее самомнение и самообольщение. Их душевные страсти: гнев, гордость, лукавство, непокорность — получили необыкновенное развитие. Самость и самочиние преобладали в них. Они же с ожесточением отвергали все спасительные советы и предостережения, не повинуясь даже святителям, они попирали не только смирение и скромность, но даже правила приличия, выражая самым наглым образом пренебрежение к начальству [157].
Все многообразие прелести владыка относит к двум главным видам: первое — прелесть, которая возникает от неправильного действия ума, и второе — прелесть от неправильного действия сердца. Первый вид прелести может возникнуть у подвижника при неправильном направлении молитвенного подвига. Если христианин, молясь, будет сочинять в своем уме различные мечтания и рисовать пленительные картины, то он не избежит пагубной прелести. Все великие христианские наставники воспрещают при молитве не только самому сочинять мечтания, но и принимать образы, которые могут представиться подвижнику непроизвольно. От принятия и услаждения произвольными и непроизвольными мечтаниями подвижник непременно придет к душевному расстройству и прелести. Предостерегая христианина от мечтательной молитвы, епископ Игнатий приводит слова преподобного Григория Синаита, который пишет: «Никак не приими, если увидишь что-либо, чувственными очами или умом, вне или внутри себя, будет ли то образ Христа или Ангела, или какого святого, или представится тебе свет... Будь внимателен и осторожен! Не позволь себе доверить чему-либо, не вырази сочувствия и согласия, не вверься поспешно явлению, хотя бы оно было истинное и благое, пребывай хладным к нему и чуждым, постоянно сохраняя ум твой безвидным, не составляющим из себя никакого изображения и не запечатленным никаким изображением. Увидевший что-либо в мысли или чувственно, хотя бы то было и от Бога, и принимающий поспешно, удобно впадает в прелесть — по крайней мере, обнаруживает свою наклонность и способность к прелести, как принимающий явление скоро и легкомысленно... Бог не прогневается на того, кто, опасаясь прелести, с крайнею осмотрительностью наблюдает за собой, если он и не примет чего посланного от Бога, не рассмотрев посланное со всею тщательностию, — напротив того, Бог похваляет такого за его благоразумие» [158].
Принимающий при молитве мечтания заимствует их из своего самообольщения, своей гордости и обманывает сам себя. Все, что представляет он себе, есть вымысел и не существует на самом деле. Мечтательность из области истины вступает в область лжи и отца лжи — диавола.
Истинные христиане всех времен, опасаясь прелести на поприще духовной жизни, ни в чем не доверяли себе и старались жить по совету опытных людей, оберегая себя этим от самообольщения.
Преслушание старших и своя воля удобно могут привести христианина к прелести.
Поразительный пример бесовского обольщения, происшедшего от неправильной молитвы, владыка приводит из воспоминаний своих юношеских лет. В 1824-1826-м годах он, учась в Инженерном училище, посещал в Александро-Невской Лавре монаха Иоанникия, ученика старцев Феодора и Леонида, и совещался с ним о своих помыслах. Посещали о.Иоанникия и многие другие миряне. Ходил к нему и солдат Павловского полка Павел. Он недавно обратился из раскола. Лицо его сияло радостью. Имея весьма скудные понятия о духовном подвиге, Павел предался неумеренному телесному подвигу, несообразному с его телесными силами, и мечтательной молитве. Однажды ночью, когда он стоял на молитве, около икон внезапно явился солнцеобразный свет и посреди его сияющей белизны — голубь. «Приими меня: я — Святый Дух, пришел соделать тебя моею обителью», — такой глас раздался от голубя. Павел выразил радостное согласие. Голубь вошел в него через уста, и Павел, изнуривший свое тело постом и бдением, внезапно ощутил в себе сильнейшую блудную страсть, оставил молитву и побежал в блудилище. С того времени он посещал все доступные для него притоны. Через несколько лет он опомнился. Свое обольщение бесовским явлением он изложил в письме к иеросхимонаху Леониду, жившему тогда в Александро-Свирском монастыре. Епископ Игнатий был в то время послушником старца Леонида, по благословению старца он читал это письмо и свидетельствует, что в письме проявилось прежнее высокое состояние падшего [159].
Некоторые подвижники, впавшие в первый вид прелести, окончили свою жизнь самоубийством. Происходит это от того, что среди ложного наслаждения, доставляемого бесовскою прелестию, иногда приходят минуты, в которые прелесть обнажает себя и дает вкусить себя такой, какова она есть. В эти минуты прельщенный чувствует невыносимую душевную горечь и отчаяние. Эти минуты с очевидностью говорят о неправильности всего душевного направления, но так как начало прелести — гордость, то прельщенный упорно признает себя сосудом благодати Святого Духа, не внимает спасительным советам ближних и не принимает никаких мер к исцелению себя. Идет время, а припадки отчаяния становится все сильнее, и, наконец, отчаяние обращается в умоисступление и оканчивается самоубийством [160].
Епископ Игнатий сообщает, что такая трагедия произошла в начале XIX столетия в Софрониевской пустыни. Там жил схимонах Феодосий, проводивший возвышенный образ жизни, так это казалось братии и мирским посетителям обители. Однажды ему представилось, что он восхищен в рай. Свое видение он подробно пересказал настоятелю и выразил сожаление, что видел в раю себя одного и не видел никого из братии. Эта черта ускользнула от внимания доверчивого настоятеля, он поверил истинности видения, собрал всю братию, пересказал им о видении схимонаха и увещевал всех вести более строгий образ жизни. Однако со временем начали обнаруживаться странности в действиях схимонаха. Кончилось же тем, что схимонах был найден удавившимся в своей келье [161].
Второй вид прелести происходит в том случае, если подвижник, исполнившись гордости и безрассудства, будет стремиться развить в своем сердце ощущения святые и духовные, к которым он еще не способен. «Как ум нечистый, желая видеть Божественные видения и не имея возможности видеть их, сочиняет для себя видения из себя, ими обманывает себя и обольщает: так и сердце, усиливаясь вкусить Божественную сладость и другие Божественные ощущения и не находя их в себе, сочиняет их себе, ими льстит себе, обольщает, обманывает, губит себя...» — пишет владыка Игнатий [162].
Второй вид прелести, по свидетельству владыки, одинаково душепагубен, как и первый, но проявляется он менее явно. Он редко приводит к сумасшествию и самоубийству, но решительно растлевает как сердце, так и ум [163].
Прелесть, возникающая в сердце по производимому состоянию в уме, названа святыми отцами «мнением».
Подверженный «мнению» «мнит о себе», составляет о себе мнение праведности. «Мнение» всегда основывается на ложных понятиях и ложных ощущениях и принадлежит к области отца лжи — диавола. Думающие о себе, что они праведны и преисполнены дарами Святого Духа, чтобы поддержать в окружении людей свое достоинство, способны и на лицемерство, лукавство и обман. На тех, кто не признает их мнимой святости, они распаляются непримиримою враждою и ненавистью.
Одержимый «мнением» теряет способность духовного преуспеяния. Обманывая себя, он думает, что достиг уже святости, и гордость, всегда сопутствующая мнителю и питающая его мнение, не дает ему возможности увидеть свое истинное положение.
Преосвященный владыка пишет: «Мнящий о себе, что он бесстрастен, никогда не очистится от страстей; мнящий о себе, что он исполнен благодати, никогда не получит благодати; мнящий о себе, что свят, никогда не достигнет святости. Просто сказать: приписывающий себе духовные делания, добродетели, достоинства, благодатные дары, льстящий себе и потешающий себя «мнением», заграждает этим «мнением» вход в себя и духовным деланиям, и христианским добродетелям, и Божественной благодати, — открывает широко вход греховной заразе и демонам» [164].
Основываясь на утверждении преподобного Макария Великого, сказавшего, что нет ни одного человека, совершенно свободного от гордости, епископ Игнатий говорит, что нет людей, которые были бы свободны от действия на них «утонченной прелести, называемой «мнением» [165].
Следствиями «мнения» бывают еретические мысли, богохульство и раскол. Множество душевредных книг написано из этого состояния. Иногда «мнение» приводит свою жертву к очевидной для всех катастрофе. Епископ Игнатий приводит следующий пример гибели подвижника, подверженного прелести «мнения». На Валаамском острове некий схимонах Порфирий возомнил о себе... что от усиленного подвига он стал легким и может перейти глубокий залив по очень тонкому льду. Отвергнув предостережения старцев, схимонах вступил на лед, но недолго шел он. «Мнение» погубило мнителя, лед проломился, и он погиб [166].
Ярко выраженная прелесть (как первого, так и второго вида) бывает чаще всего у безмолвников, но и многие люди, живущие среди общества, из-за неправильного направления подвига часто подвергаются тяжкой прелести. Так была во времена епископа Игнатия, так было до и после него.
Трудно, почти невозможно христианину, одержимому прелестью, отказаться от нее и вернуться на правильный спасительный путь. «Труден выход из самообольщения, — свидетельствует святитель-подвижник. — У дверей стража, двери заперты тяжеловесными крепкими замками и затворами, приложена к ним печать бездны» [167]. Замками и затворами владыка называл гордость, тщеславие, лицемерие и лукавство самообольщенных, адской несокрушимой печатью — признание действий самообольщения действиями благодатными [168].
Чтобы выйти из прелести, нужен богомудрый наставник, который мог бы вовремя заметить прелесть и исторгнуть ее плевелы из души, если же прелесть укрепилась в душе, нужен дерзновенный пастырь молитвенник, который своей молитвой мог бы отторгнуть духов тьмы от души прельщенного и вывести ее из области лжи к Свету и Истине — Христу.
Христианин, подверженный прелести, если и сможет с большими усилиями отказаться от нее, то по причине душевного расстройства, причиненного прелестью, бывает неспособен к прохождению возвышенного христианского подвига.
Каждый христианин, заботящийся о своей душе, должен знать о том, что ложное направление в духовной жизни приводит к прелести, и поэтому всеусиленно стараться шествовать истинным путем, чтобы вместо спасения не унаследовать погибель.
Как христианину избежать прелести во всех ее многоразличных проявлениях? В «Отечнике» епископ Игнатий приводит слово Великого Антония: «Люби смирение, оно покроет тебя от грехов» [169]. Только истинное смирение избавляет христианина от всех опасностей в духовной жизни.
По убеждению владыки, смирение должно идти рядом с подвигом. Подвиг без смирения не только не приносит никакого плода, но вводит в высокоумие, осуждение других, в обольщение и прелесть. Владыка Игнатий смирению давал даже явное предпочтение пред подвигом, считая, что если человек не будет нести никаких подвигов, но преуспеет в смирении, он достигнет того же совершенства, какое достигается подвигом. Видя постоянно увеличивающуюся человеческую немощь: душевную и телесную, святитель Игнатий писал: «В наше время Бог дарует спасение более при посредстве смирения, нежели подвига, ныне при умножившихся немощах подвиг особенно опасен, как сильно наветуемый осуждением, притом требующий опытного руководителя, а смирение — всегда непадательно».
[1] В данной работе творения святых отцов будут цитироваться по сочинениям епископа Игнатия. Это вызвано тем, что приведенные в сочинениях владыки выдержки из святоотеческих творений не всегда идентичны имеющимся в настоящее время изданиям святых отцов. Разночтения в цитатах, приведенных в сочинениях епископа Игнатия и в имеющихся изданиях объясняются тем, что преосвященный автор пользовался изданиями, которые в настоящее время представляют библиографическую редкость. При написании нашей работы мы пользовались изданием: СПб, 1905г.
[2] Соч., т. 1, стр. 561-562.
[3] См., напр.."Житейское море", Соч., т. 1, стр. 362.
[4] В этом же письме владыка сравнивает жизнь в многолюдном городе с обширным лесом, в котором можно заблудиться.
[5] С исчерпывающей полнотой учение о смерти и загробной участи человеческой души изложено епископом Игнатием в "Слове о смерти". См. Соч., т. 3, стр. 69-184.
[6] Соч., т. 2: "Слово о спасении и христианском совершенстве", стр. 328.
[7] Там же, стр. 328.
[8] Там же, стр. 329.
[9] Там же.
[10] Там же.
[11] Соч., т. 2, стр. 330.
[12] Соч., т. 4, стр. 440.
[13] Там же, стр. 328. Эти же условия в несколько другой последовательности указаны владыкой и во 2-м томе: стр. 335-338.
[14] Соч., т. 4, стр. 329.
[15] Соч., т. 2, стр. 335.
[16] Соч., т. 4, стр. 207.
[17] Там же, стр. 208.
[18] Соч., т. 2, стр. 339.
[19] Там же, стр. 341.
[20] Соч., т. 4, стр. 331.
[21] Там же.
[22] Соч., т. 2, стр. 347 и т. 4, стр. 331-332.
[23] Там же, стр. 335.
[24] Там же, стр. 332.
[25] Там же.
[26] Соч., т. 6, "Отечник". Признавая единство Христова идеала, мы только из практического удобства в настоящей работе разбираем отдельно духовную жизнь мирянина и духовную жизнь монаха. Фактически почти все, кроме нестяжания и девства, в духовной жизни монаха может быть применено и к духовной жизни мирянина.
[27] Соч., т. 2, стр. 344.
[28] Соч., т. 1, стр. 120.
[29] Там же, стр. 108.
[30] Там же, стр. 113.
[31] Там же, стр. 109.
[32] Там же, стр. 109.
[33] Там же, стр. 109-110.
[34] Там же.
[35] Там же.
[36] Там же,стр. 108.
[37] В следующем разделе об этом будет сказано подробнее.
[38] Прекрасно об этом сказано владыкой в одном из писем. Он пишет: "Спускается в глубокое море водолаз, чтоб достать дорогую жемчужину: и святые отцы удалялись в глубокие пустыни, там глубоко вникали в себя, находили различные бесценные духовные перлы: христоподражательное смирение, младенческую простоту и незлобие, ангелоподобное бесстрастие, рассуждение и мудрость духовные - словом сказать, находили Евангелие".
[39] Соч., т. 1, стр. 112.
[40] Там же, стр. 113.
[41] Там же.
[42] В письме к сестре Е.А. владыка пишет: "Духовные книги должна читать понемногу, чтоб ум не пресыщался чтением. С умом случается то же, что и с желудком, который, пресытившись, отвращается и от лучшей пищи".
[43] Соч., т. 1, стр. 114.
[44] В одном из писем епископ Игнатий начинает перечисление книг для чтения мирянина с Четьи Минеи, которые могут предшествовать чтению святых отцов.
[45] См. о нем подробнее: "Жизнеописание отечественных подвижников благочестия XVIII и XIX веков. Ноябрь". М., 1910, стр. 286-291.
[46] См. о нем подробнее: "Жизнеописание отечественных подвижников благочестия XVIII и XIX веков. Май". М., 1908, стр. 232.
[47] О связи покаяния с верой епископ Игнатий говорит в первом поучении в неделю по Богоявлении: "...покаяние необходимо не только для того, чтобы уверовать во Христа, - оно необходимо для пребывания в вере, для преуспеяния о Христе; оно необходимо и для живой веры во Христа" (соч., т.4, стр. 10).
[48] "Лествица": Слово 4, и еп. Игнатий, соч., т. 1, стр.101.
[49] Соч., т. 1, стр. 102.
[50] Там же, стр. 102 и св. Исаак Сирский, слово 90.
[51] Там же, стр. 99.
[52] Соч., т. 4, стр. 11.
[53] Там же, стр. 35.
[54] Там же, стр. 12.
[55] Там же, стр. 17.
[56] Данный раздел в основном написан по проповедям епископа Игнатия: т. 4, стр. 77-78, 115-135.
[57] Там же, стр. 130-131.
[58] Там же, стр. 116.
[59] Там же, стр. 117 и Нравоучение 46-е в беседах на Евангелиста Иоанна.
[60] Там же, стр.120.
[61] Соч., т. 1, стр. 121.
[62] Соч., т. 4, стр. 123. О том, что благодать кладет свой отпечаток на лице причастника, епископ Игнатии говорит в одном из своих писем. "Алексей П. сегодня приобщился Св. Таин. После приобщения лицо его получило необыкновенно приятное выражение", - пишет он.
[63] Там же, стр. 123.
[64] Соч., т. 4, стр. 123 и Добротолюбие т. 2, гл. 92.
[65] Служебник. Молитва перед причащением.
[66] Соч., т. 4, стр. 127.
[67] Там же, стр. 125.
[68] Там же, стр. 77-78.
[69] Там же, стр. 77-78.
[70] Там же, стр. 135.
[71] Соч., т. 1, стр. 140-167: "О молитве"; стр. 289-300; "Чин внимания себе для живущего посреди мира".
[72] Соч., т. 1, стр. 140.
[73] Там же, стр. 140.
[74] Там же, стр. 140.
[75] Подробнее о необходимости покаянного чувства при молитве будет сказано в 4-й главе 11-ой части данной работы.
[76] Подробно учение епископа Игнатия о Иисусовой молитве будет изложено в последней главе 11-й части данной работы. Здесь только изложено, в какой мере умное делание, как считал владыка, может быть доступно мирянину.
[77] Соч., т. 1. стр. 142.
[78] Там же, стр. 150.
[79] Соч., т. 4, стр. 345.
[80] Соч., т. 1, стр. 527.
[81] Соч., т. 2. стр. 120.
[82] Соч. т. 1, стр. 525.
[83] Там же.
[84] Там же, стр. 526.
[85] Там же.
[86] Там же, стр. 529-530.
[87] Там же, стр. 528.
[88] Там же, стр. 526.
[89] Там же, стр. 529.
[90] Там же, стр. 289.
[91] Там же, стр. 300 и Патерик Скитский.
[92] Там же, стр. 375.
[93] Там же, стр. 544-551.
[94] Там же, стр. 373 и Алфавитный Патерик.
[95] Там же, стр. 375.
[96] Там же.
[97] Соч., т. 2, стр. 121.
[98] Соч., т. 1, стр. 300.
[99] Там же, стр. 527.
[100] Там же.
[101] Там же, стр. 527.
[102] Там же, стр. 298.
[103] Там же, стр. 378.
[104] Там же, стр. 379.
[105] Там же, стр. 377.
[106] Там же, стр. 379.
[107] Там же, стр. 377.
[108] Там же, стр. 381.
[109] Соч., т. 4, стр. 450.
[110] Соч., т. 5, стр. 87. Учение епископа Игнатия о любви к Богу будет изложено в следующей главе.
[111] Соч., т. 1, стр. 124.
[112] Там же.
[113] Там же.
[114] Там же, стр. 123.
[115] Там же, стр. 125.
[116] Там же.
[117] Соч., т. 4, стр. 261.
[118] Там же.
[119] Там же, стр. 262.
[120] Соч., т. 1, стр. 127.
[121] Там же.
[122] Соч., т. 4, стр. 262.
[123] Соч., т. 2, стр. 52.
[124] Там же, стр. 52-53.
[125] Там же.
[126] Там же, стр. 53.
[127] Там же, стр. 67.
[128] Там же, стр. 61.
[129] Страх Господень есть один из семи даров Духа Святого, о котором говорит пророк Исаия (Ис. 11, 2).
[130] Соч., т. 4, стр. 258.
[131] См. Пс. 110, 10; Пс. 33, 12; Иер. 32, 40; Сир. 1, 18; 1, 27.
[132] Соч., т. 2, стр. 64-65.
[133] Там же.
[134] Там же, стр. 69.
[135] Там же, стр. 64-65.
[136] Там же, стр. 66.
[137] Соч., т. 4, стр. 257-258.
[138] Соч., т. 1, стр. 129-130.
[139] Там же, стр. 120.
[140] Соч., т. 4, стр. 253.
[141] Там же, стр. 252, 254, 255.
[142] Там же, стр. 256.
[143] Там же, стр. 254-255.
[144] Там же, стр. 256.
[145] Соч., т. 2, стр. 73-74.
[146] Там же.
[147] Там же, стр. 74-75.
[148] Соч., т. 1, стр. 117.
[149] Там же, стр. 117-118.
[150] Там же, стр. 115.
[151] Там же, стр. 117.
[152] Там же, стр. 230.
[153] Там же.
[154] Там же, стр. 232.
[155] Там же, стр. 231-232.
[156] Там же, стр. 222.
[157] Там же, стр. 223.
[158] Там же, стр. 235-236.
[159] Соч., т. 5, стр. 63-64.
[160] Соч., т. 1, стр. 240.
[161] Там же.
[162] Там же, стр. 245.
[163] Там же, стр. 247.
[164] Там же, стр. 248.
[165] Там же, стр. 249.
[166] Там же, стр. 253, 254.
[167] Там же, стр. 106.
[168] Там же.
[169] Отечник, стр.22.